Многие считают фигуру Алексея Барановского, координатора правозащитного центра «Русский вердикт», самой загадочной и противоречивой в области русской журналистики. В 2010 году он вошел в число 20 лучших правозащитников России по версии Общественной палаты. Журнал «Коммерсант-Власть» в одной из публикаций называл его «первым пиарщиком на Руси».
— Алексей, чем сейчас занимается «Русский вердикт»? Есть представительства в регионах?
— В настоящий момент организация занята перестройкой внутренней структуры. Чтобы развиваться дальше и успешно вести деятельность, иногда нужно сконцентрироваться на решении внутренних проблем. В некоторых точках страны ведется активная работа. Например, в Санкт-Петербурге и Челябинске. Выделять какие-либо дела в особую категорию я бы не стал. Все люди, которым мы помогаем, для нас одинаково важны. Мы не делим их по сортам и статусам.
— Поддерживаете ли связь со всеми, кому когда-либо помогали?
— Безусловно. С разной, конечно, степенью интенсивности. Помощь заключается не только в юридическом сопровождении дел на стадии следствия и суда, но и просто в поддержке, которая особенно нужна людям и в местах лишения свободы. Кому-то мы отправляем книги и журналы, кому-то помогаем в решении элементарных бытовых проблем. Конечно, не можем поддержать всех нуждающихся в виду ограниченности финансовых ресурсов. Но чем богаты…
— Как известно, ваша организация помогает людям бесплатно. На что живете?
— Грабим «корованы» («Грабить корованы» — широко известный интернет-мем, — АВТ.). Все наши активисты работают по специальности: кто-то юрист, кто-то журналист, кто-то дизайнер, кто-то менеджер. «Русский вердикт» — волонтерская организация. У нас нет ни грантов, ни постоянного финансирования. С одной стороны, это ограничивает нас в наших возможностях. Но с другой, обеспечивает подлинную независимость. Мы благодарны всем нашим жертвователям за вносимый вклад в общее дело. Надеемся, «РВ» и впредь сохранит за собой статус организованного сегмента народной правозащиты. Мы — это вы.

— Много ли обращений к вас? Кто обращается?
— Интенсивность обращений вихреобразная. То идет вал запросов, то возникает затишье. Подозреваю, интенсивность обращений зависит от активности органов политической сыска и профилактики. В последнее время все больше обращаются пользователи социальной сети «В контакте». Беда, прямо, какая-то с ним…
— Насколько опасна ваша работа?
— Не знаю… Россия вообще не самое безопасное место на планете. Хотя в Сомали, конечно, еще опаснее. В некотором роде я фаталист. Живу по принципу: «Делай что должен, и будь, что будет».
— Трудно ли быть в России правозащитником?
— Основная трудность в том, что каждая человеческая история оставляет след в сердце. Я так и не смог научится относиться к делу как хирург – он же не переживает за каждого своего пациента, он просто делает свою работу. Основная сложность в постоянной психологической нагрузке: давят и изматывают чужая боль, чужие проблемы, чужие ошибки. Взгляд «замыливается», часто хочется бросить все это и уехать куда-нибудь далеко-далеко. Но не можешь. Если не мы, то кто?!

— С какими правозащитными организациями еще сотрудничаете?
— С кем-то сотрудничаем публично, с кем-то негласно. Такая гибкая схема обусловлена стремлением к максимальной эффективности и взаимной выгоде, а не пиар-эффектам. Наиболее близкие наши партнеры – правозащитный центр «РОД», который возглавляет Наталия Холмогорова.
— Идеальное общество для вас, какое оно? Идеальный политический строй?
— Запорожская сечь и пиратский остров Тортуга, пожалуй, наиболее идеальны (смеется). Но для огромной России эти примеры не очень подходят. Поэтому наиболее привлекательный образец – Новгородская вечевая республика. Понятно, что всеобщие народные сходы в современности уже не могут использоваться как инструмент для принятия решений, но институты прямой демократии идеальны для русской политической культуры. Хорошим примером подлинной демократии может быть Швейцария, в которой все вопросы — от высоты минаретов до длительности отпусков — решаются на общенародных референдумах.
— Политическая обстановка в нашей стране сейчас напряженная. Как думаете, что будет дальше?
— Несмотря на все эти митинги, политические движения и волнения, не стоит ожидать в ближайшие годы чего-то экстраординарного. Конечно, акции протеста и провокации неизбежны, как и политические уголовные дела.
— Во многих областях страны за последние пару месяцев было инициировано несколько уголовных дел по ст. 282 УК РФ (экстремизм) в отношении совсем еще юных молодых людей. Почему?
— В одном из интервью я уже вспоминал роман Печерского «В лесах» — о том, как император Николай I создал подразделение по борьбе с конокрадством. И воровать лошадей начали даже в тех губерниях, где отродясь никакого конокрадства не было. То же самое с экстремизмом. Поскольку служба по борьбе с ним создана, надо, чтобы и он был. Вот именно в таком ключе и стоит расценивать челябинские истории с подростками.
— Вы потомок расстрелянного по политической статье в 1937 году, а затем реабилитированного. Как вы думаете, почему по прошествии 75 лет все еще невозможно полностью изучить дело вашего родственника?
— Наверное, все дело во внутренних инструкциях КГБ-ФСБ. Известна цитата директора ФСБ Патрушева «ФСБ станет новым дворянством». Эта структура все и решает. Особая каста, у нее свои законы, правила и мировоззрение. С нашим рациональным подходом сложно анализировать некоторые их действия.
Во времена раннего Ельцина прозрачность все же была, хоть и просуществовала недолго. К сожалению, федерального закона, который бы четко прописывал сроки давности по «политическим» делам на все случаи жизни, нет. Новой Думе следовало бы об этом подумать.