Получил ранение я в обе ноги. Гранатометчик оттащил меня, оказал мне первую помощь, и я остался жив. Я сказал ему, чтобы он шел к нашим и сообщил, что я ранен. И через некоторое время за мной приехали и меня подобрали. Потом меня доставили в населенный пункт Пески, который в тот же день был захвачен украинской армией. Но нас укрыли у себя местные жители, которые нас таким образом спасли.

В том бою нас взяли в кольцо. И если бы мы просто отступали по трассе на Донецк, нас бы просто всех уничтожили прямой наводкой. Когда наш командир это понял, то в нарушение приказа увел все подразделение с фронта окольными путями на Донецк. Приказ был до ночи удерживать позиции, но это было смерти подобно. Нарушение приказа спасло личный состав и военную технику..

ВСУшники сработали здорово. Каждый день над нами их беспилотники летали. Они все наши позиции знали. Мы не смогли отразить атаку. Они зашли в Нетайлово и провели там зачистку.

Что касается Карловки, то доблестный батальон «Восток» бежал, оставив свои позиции. Причем они не раз себя проявляли с такой стороны.

А Ходаковский обвиняет Стрелкова в том, что это как раз он отступал и сдавал позиции.

Ну да, конечно. У «Востока» была лучшая экипировка, лучшее вооружение, лучшее питание. А у нас были оборванцы. Но никто не будет за деньги умирать. Мы были идейными, а они любили только мародерствовать. Мы когда зашли в Донецк, нам нужна была техника, чтобы возить раненых, доставлять продукты питания и вооружение на позиции. Автосалоны были к тому времени все уже пустые. Мы приехали на стоянку, там где стояла техника, которая требовала ремонта. Где-то колесо починить, где-то двигатель. Мы подошли к охраннику и говорим, что нам нужны машины. А он ответил нам, что до нас приехал батальон «Восток», и они эти машины забронировали. Когда мы зашли в Донецк, весь бизнес местный, все, что можно было уже «востоковцами» разграблено. Они уже все поотжимали.

Нам же ничего толком не досталось. Мы отжали только «Москвич» какой-то старенький, который стоял припаркованный. Он наверно принадлежал какому-то дедушке, но нам очень пригодился, так что думаю, что дедушка нас простит. Мы разбили стекло, завели мотор и просто его угнали. Таких случаев полно. Доходило до смешного. Мы ездили по Донецку и разыскивали местных сотрудников милиции, потому что они ездили на особенных машинах хороших. Мы искали их, чтобы остановить и «проверить документы».

После ранения ты уехал и лечился в Ростове?

Да, мы выходили в Россию большой колонной. Было много раненых. Выходили на Ростов через Изварино. Нас встречали там на границе российские кареты скорой помощи. Нас развезли в разные медицинские учреждения. Причем «востоковцы» почему-то лечились отдельно от нас, к ним было особое отношение почему-то. Я был доставлен в клиническую больницу ростовскую. Некоторое время я там лечился, потом пошел на поправку. Тогда меня выписали, и я оказался вместе с беженцами Донбасса расквартирован в одном из частных домов на окраине города. Он был выставлен на продажу, и пока этот особняк продавался, нас поселили там вместе с другими беженцами. В подвале этого дома было снято это видео.

Около месяца я еще попрыгал на костылях, потом захотелось вернуться обратно на фронт. Военных всегда тянет участвовать в боевых действиях, это не только военная романтика, но и революционный порыв. Особые чувства, когда ты готов идти и умирать за идею. Эти ощущения были очень живы. Но вернутся сразу мне не довелось. Когда я выложил то самое нашумевшее видео, которое попало в украинские СМИ, у меня начались проблемы. Тогда еще не было информации, что в госпиталях РФ лечатся ополченцы. Я был первый, кто обнародовал эту информацию, и за это я поплатился. Я был изгнан из этого дома вместе с другими участниками сюжета. Нас раненных выбросили. Сказали, чтобы шли на все четыре стороны.

Тогда же мой товарищ, который сейчас служит в ЛНР, предупредил меня, что я объявлен «укропом», что из Донецка сообщили, что я всех слил и мой портрет повесили на КПП в Изварино. Он сказал мне, чтобы я не возвращался. И я не поехал обратно, а вернулся в Орел.

Потом поехал в Петербург, снимал комнату, работал охранником. А потом, уже в июне 2015 года опять поехал на Донбасс. В этот раз заходил по линии общественного движения «Новороссия» Игоря Стрелкова. До сих пор это движение посылает добровольцев туда. Также заходят туда добровольцы и через Жучковского.

А россияне соглашаются туда ехать после всего, что произошло? Ведь убили Мозгового, Дремова. И понятно, что убили свои.

Поток пассионариев, русских националистов, нацболов конечно снизился. Мильчаков свою группу вывел. Баркашов свою группу забирает. Пассионарии туда уже не едут. Остались разве что одиночки, вроде меня. Полноценных подразделений больше нет.

Что касается обычных обывателей, которые поехали в Донбасс, наслушавшись пропаганды, такой контингент тоже поостыл. Даже жители Донбасса, хотя там разруха и ужасная нищета, и то не идут служить в армию. Если там у людей есть варианты поехать в Украину к родственникам, или на заработки в Россию, они сразу соглашаются. По большому счету воевать некому. В армию ЛДНР сейчас идут ранее судимые, которых никуда не примут на работу, люди асоциальные, алкоголики и наркоманы. И даже после этого личный состав не укомплектован. Не хватает людей.

Если ВСУ пойдет в наступление на том участке фронта, который мы обороняли, его возьмут за считанные часы. Половина разбежится сразу, 20% даже не поймут что служилось.

Я уехал в конце декабря. Два месяца назад. 7 мотострелковая бригада где я служил, подчинялась сначала ДНР, а потом после реорганизации была переподчинена народной милиции ЛНР, Но территориально находится на территории ДНР и держит позиции рядом с бригадой «Пятнашка» под Дебальцево, Хаос творится как у нас, так и в «Пятнашке», и в 3 мотострелковой бригаде. Все пьют по страшному, даже на позициях, обкуриваются. Могут оставить позиции и уйти за самогоном. Но служить-то больше некому. Если кого-то уволить, на их место придут такие же, только их еще придется заново учить.

Растут и антироссийские настроения. Просто процитирую фразы, которые слышал: вы понаехали, используете нас, как буферную зону, вы строите здесь карьеру, зарабатываете себе звездочки. Российские военные советники там, как правило, назначаются на командные должности. Это вызывает недовольство. Но они надежнее — не перейдут на сторону врага, не будут сдаваться.

Сейчас война приняла позиционный характер. Многие идут в армию, чтобы заработать, чтобы расставить на командующих должностях своих родственников. Рядовой получает 15 тысяч рублей, сержант получает около 20 тысяч, прапорщик получает 24 тысячи рублей. Я был командиром взвода, получал 31 500 рублей. Это бешеные деньги для Донбасса. Мне предлагали даже дом купить за эту сумму.