«Полицейские — одна из самых незащищенных групп». Администратор паблика «Омбудсмен полиции» — о своем уголовном деле и работе оперативника в Центре «Э».

Суть такова: майор ЦПЭ опубликовал ВКонтакте фотки госпожи полицейской с прилепленным членом к носу. Теперь у него проблемы, и он решил рубить правду-матку.

22 ноября у администратора паблика «Омбудсмен полиции» Владимира Воронцова прошел обыск по делу о нарушении неприкосновенности частной жизни (статья 137 УК). Это «абсолютно глупое уголовное дело из ничего» возбудили через несколько месяцев после того, как в паблике появились фотографии подполковника Веры Ивановой, позировавшей с игрушками из секс-шопа. Воронцов рассказал «Медиазоне», зачем полицейским свой «омбудсмен», каково это — работать в Центре «Э», и почему оппозиционеров в России плодит сама власть.

Обыск. «Серьезный десант высаживается, все по особо важным делам»

Без пятнадцати девять вечера обыск начался. Они начали стучать в дверь; я, в общем-то, понимал, что это такое происходит — так как на РЕН-ТВ прошла публикация, что возбуждено уголовное дело, я понимал, кто и зачем ко мне стучится.

Я это прочитал, у меня было 30 минут или час где-то. Если бы я был в чем-то виноват, я бы что-то подчистил. Я ничего делать не стал. Приехал домой с работы в пять часов, пошел погулял с ребенком. В это время один из сотрудников — он живет здесь рядом в моем же районе — уже наблюдал за подъездом. Оперативно-розыскное мероприятие «Наблюдение». Увидел, что я выхожу на улицу с ребенком, и остался в машине. Мы погуляли где-то час, я вернулся. Ничего не происходило.

Мы уложили ребенка спать. И без пятнадцати девять начали стучать в дверь, очень громко. Опять же, при желании, понимая, что у меня под дверью сотрудники УСБ (управления собственной безопасности МВД — МЗ), я мог бы выбросить ноутбук, избавиться от телефона. Я ничего не стал делать. Все, что они нашли, лежало на столе, а не где-то там в белье спрятанное.

Чтобы они особо не шумели в дверь, я им сразу открыл. Они представились, прошли в квартиру, показали постановление следователя об обыске без судебного решения. То есть [обыск] допускается только при наличии решения суда, но если это случай, не терпящий отлагательства, то просто следователь должен после этого обыска в течение двух или трех дней уведомить суд, и суд принимает решение — законный был обыск или незаконный. Но я думаю, раз они действовали по указке сверху, любой суд признает это законным, даже не вдаваясь в детали.

Ну, они вошли. Очень важный момент, что у меня был адвокат, который в случае чего представляет мои интересы, но они не дали его вызвать, не пустили в квартиру. Он стоял под дверью, и его не пускали. В итоге приехали даже двое защитников, обоих не пустили, а [сотрудники УСБ] копались в вещах, все описывали кропотливо.

В квартире было четыре оперуполномоченных, один эксперт-криминалист и двое понятых. Они прибыли по поручению следователя по особо важным делам. Были трое оперуполномоченных по особо важным делам из московского УСБ и один оперуполномоченный по особо важным делам из главного управления собственной безопасности МВД страны, то есть уровень серьезный.

Они предъявили мне постановление об обыске. Там было написано, что вот эта Иванова Вера из Красноярска обратилась с заявлением сразу в УСБ Москвы. Откуда она могла знать из Красноярска, что это событие имеет привязку к Москве?

Само преступление, по которому возбуждено уголовное дело, оно не превышает двух лет лишения свободы, то есть это преступление небольшой тяжести. И тут такой серьезный десант высаживается, все по особо важным делам — значит, это дело действительно особо важное в их понимании. И на уровне Москвы, и на уровне центрального аппарата МВД внимание приковано очень серьезное.

УСБ. «Благодарили за уволенных подонков»

де-то шесть часов все это происходило. Они, в общем-то, были корректны, вежливы, говорили, что они сами являются подписчиками этого сообщества, разделяют 99% того, что там публикуется. Очень сильно их самих возмутил вопрос с премиями руководству, который был там освещен: что по 200-300 тысяч получили просто кабинетные работники, которые никакого реального вклада в полицейскую работу абсолютно не вносят.

Благодарили за каких-то там уволенных подонков. [Сотрудники УСБ] сами сказали, что те были у них в разработке долгое время, но у этих людей были связи, и они решали вопрос свой, их не могли уволить, не могли задержать, ничего с ними не могли сделать. А благодаря тому, что [после наших публикаций] вокруг этих ситуаций был создан резонанс, это видели наверху, и от этих подонков избавлялись. И они сами, эти сотрудники УСБ, которые обыскивали мою квартиру, говорили мне, что они за это благодарны.

Под дверью стояли по-прежнему двое адвокатов, был юрист из профсоюза полицейского и еще был один человек как бы из группы поддержки. Когда обыск закончился… Из-за того, что это все длилось так долго, они начали стучать в дверь. Сотрудники УСБ — не знаю, то ли они как-то испугались, то ли что — они позвонили в службу 02 и потребовали сюда наряд полиции. То есть когда адвокат звонит и говорит: дайте наряд полиции, никто не приезжает. Когда звонит сотрудник УСБ и говорит — он так пафосно, дерзко разговаривал с оператором 02, что «я такой-то такой-то, мне срочно сюда наряд полиции» — примчались мигом. Они поднялись на этаж, после чего уэсбэшники увидели через глазок, что наряд полиции приехал. Они вышли и в их сопровождении уехали.

До этого они сказали, что будут проводить обыск еще в машине. Но когда узнали, что снаружи группа поддержки, которая начала бы их снимать на телефон, наблюдать, как-то это их отпугнуло. Хотя что здесь такого, если они будут рядом находиться? Но сказали: не будем, не будем. Я уже сам начал настаивать. Мне скрывать нечего. Нет, нет, у тебя там ничего нет, мы не будем ничего смотреть. В 2:55 они вышли.

[У меня] изъяли четыре мобильных телефона, планшетный компьютер, изъяли три ноутбука, изъяли кучу всего, что вообще не имеет отношения к уголовному делу. То есть они могут изъять только то, что имеет значение для дела — у нас уголовное дело по поводу того, что распространены фотографии этой бабы с членом на носу. А они нашли какую-то старую мою служебную документацию со времен 2011 года и посчитали, что имеют право ее изъять. Ну забрали и забрали, мы, конечно, будем обжаловать все эти их решения. Но мне непонятно, зачем они это сделали. Мое предположение, что это может быть какой-то акт устрашения. Со стороны… Ну не именно с их стороны.

[Сотрудники УСБ] сами в открытую произносили такие слова, что им вообще не нравится заниматься тем, чем они занимаются в моей квартире. Что им дали команду это сделать, они типа заложники ситуации, им самим неприятна эта женщина, и они не горят желанием защищать ее интересы.