Также сотрудники ЦПЭ снимают происходящее на камеры. Это нужно для выполнения задач полиции. Например, заснять, если произойдет какое-то преступление, — затем это может стать частью уголовного дела. Возможно, кого-то потребуется идентифицировать. Может быть, определенный персонаж вызовет интерес. Никто не знает заранее, что произойдет.

При этом я не верю в теорию о том, что некие блогеры, снимающие акции протеста, помогают ЦПЭ. Мне кажется, что это конспирология, потому что я не понимаю — что мешает самим сотрудникам точно так же снимать на видео? Или зачем это блогерам? Конечно, не могу на сто процентов утверждать, что этого партнерства нет, но мне эта идея кажется очень странной.

Почему сотрудники Центра «Э» ходят на акции в штатском?

Один из принципов оперативно-разыскной деятельности — сочетание гласных и негласных методов, даже законом предусмотрена конспирация. У сотрудников Центра «Э» нет обязанности носить форму, поэтому они ходят в гражданке.

Другое дело, что несложно вычислить сотрудника в человеке, который стоит рядом с людьми в форме и общается с ними так, что видно: это не случайный прохожий. Тем более что они обычно ходят в джинсах, туфлях и с кожаной сумкой. Я называю это «Опер кожаная сумка».

Вызвано это двумя составляющими. Первая — организация конспирации хромает, как и весь процесс работы. Простой пример: однажды я пришел на работу — и браузер мне сообщил, что на работе запрещено сидеть в соцсетях. То есть издали тупой приказ, который запрещал это всем. Даже эшникам, которые сидят в «Одноклассниках» и «ВКонтакте», потому что это их работа.

Такой же тупой приказ издали относительно того, что сотрудник должен находиться в управлении на Петровке либо в форме, либо в одежде делового стиля. Поэтому сотрудник ЦПЭ просто не может одеться так, чтобы смешаться с толпой, если перед митингом, например, запланирован сбор сотрудников в управлении на Петровке. Его туда просто не пустят в другом виде.

Вторая составляющая — кто-то думает, что он и так не палится. А кто-то понимает, что палится, но его это особо не парит.

Почему одни и те же сотрудники Центра «Э» годами ходят на митинги?

Я бы не сказал, что кто-то испытывает удовольствие от хождения на митинги или что это следствие отсутствия карьерного роста. Просто те сотрудники, которые занимаются этим не первый год, естественно, более опытны. И логично, что опытный сотрудник может быстрее сориентироваться в ситуации на митинге и более грамотно вести себя.

При этом ему будет сложнее смешаться с толпой, потому что его все уже знают. Со стороны это смешно смотрится, но никто не думает о том, что в толпе могут быть другие эшники, которых никто не знает. Может быть, в пяти метрах от известного эшника стоит тот, о существовании которого вы не знаете. Может быть, известные эшники приходят специально, чтобы собрать все внимание на себя.

Самый известный сотрудник Центра «Э» — Алексей Окопный. Кто он такой?

Это самый одиозный сотрудник центра. Раньше он работал в отделе по борьбе с партиями, запрещенными судом, где был старшим опером по особо важным делам. Они ходили на все оппозиционные мероприятия, чтобы как-то оправдать существование своего отдела, в итоге он где-то попал под камеры и засветился. Тем более что они все там особо не блещут конспирацией.

После этого он перешел в отдел по массовым мероприятиям, который сейчас он возглавляет. После митингов он ездит по отделам, опознает наиболее активных среди задержанных, чтобы они не оставались без соответствующего внимания органов. Также у него есть бэкграунд, связанный с убийством нацбола, который ему будут всегда припоминать.

В понимании оппозиционеров он такой палач кровавого режима. В личном общении у меня с ним не было проблем, но мне кажется, что со временем вот эта борьба с оппозиционерами стала для него личным моментом. За много лет эта работа стала для него чуть-чуть больше, чем просто работой.

В целом, думаю, это вызвано тем, что, с одной стороны, оппозиционеры его всячески клеймят, а с другой — у него складывается очень удачная карьера, и, естественно, он благодарен государству и руководителям. Он лоялен на сто процентов. Он чувствует, что он — идейный служака и прославленный опер, который с самых низов пробился в начальники отдела в ГУВД.

Фальсифицируют ли сотрудники Центра «Э» экстремистские дела?

Гипотетически это возможно, но зачем? В силу специфики деятельности Центра «Э» фальсификации не особо нужны. Да и как технически это сделать? Допустим, речь идет про репост во «ВКонтакте». Раньше можно было сделать клон страницы, взять двух ручных понятых и обвинить человека в чем угодно. Но сейчас есть «закон Яровой», и в условиях, когда все посты хранятся, сфальсифицировать это уже нереально. То есть вот этот критикуемый закон может работать в пользу тех, против кого хотят сфабриковать дело.

Есть ли у сотрудников Центра «Э» профессиональная деформация?

Давайте пройдемся по отделам. Например, отдел по религиозному экстремизму — очень сомневаюсь, что кто-то из них может уверовать в убеждения, с которыми борется.

То же самое c антитеррористической деятельностью. Очень показательно, что когда он только был создан, у них на стене висела цветная распечатка фотографий террористов, как в американских фильмах. И они очень антуражно перечеркивали маркером эти лица, когда террористов ликвидировали. Хотя это происходило в ходе спецопераций, которые проводил не московский ЦПЭ. Думаю, это тоже какой-то элемент профдеформации, на самом деле.

А в целом у сотрудников ЦПЭ такая же профдеформация, что и в целом в полиции. Немного притупляется чувство жалости, чувство человечности. Ты не отдаешь себе отчет в том, что какими-то действиями, возможно, ставишь крест на чьей-то судьбе. На возможности жить нормально.

По сути, отношение к работе такое: это конвейер, сегодня этот, завтра следующий. То есть отношение такое: просто кто-то должен это делать. Партия сказала «Надо», комсомол ответил «Есть».

Мезуза