— И проверку вы прошли…

— Потому что я про Богданова и не слышал, я о нём узнал только в Украине. К счастью. Я вообще не знал, что будет такая проверка СБУ, ведь ехали другие люди из России — и ничего не сообщалось о том, что кого-то проверяли. И я думал, что меня на границе просто пропустят как обычного добровольца, никакой проверки не будет. А тут вышла такая загвоздка с Богдановым. Но слава Богу, что вопросы касались Богданова, потому что я не знаю, какие результаты были бы, если бы меня по другой теме проверяли. А так проверку я прошёл. СБУ ещё и мою переписку «ВКонтакте» изучали. А там мои знакомые, родственники мне писали: почему ты на Украину уехал? Я им как мантру повторял все эти стандартные фразы, что я Путина не поддерживаю, я за Украину. Но глубже СБУ не копала.

— А что родные и знакомые отвечали?

— Они же о моей цели не знали, писали: ты дурак, короче, и всё. И когда в СБУ переписку изучали, они увидели то, что хотели увидеть.

— То есть, вы предполагали, что переписку будут читать?

— Предполагал, что поверхностно что-то может быть, решил подстраховаться. Они проверили. И тогда сказали, что у нас все подразделения уже официально оформлены, добровольцы там уже есть, но новых не берут. Единственный вариант — «Правый сектор»*.

— Это вам сказали сотрудники СБУ?

— Это мне сказали сотрудники СБУ. Я ответил: ну что ж, мне всё равно, давайте в «Правый сектор»*.

— Получается, вступить в «Правый сектор»* вам предложили сотрудники СБУ?

— Они проинформировали меня: ты просто больше никуда не попадёшь. Может быть, по факту было и по-другому, может быть, они меня так завуалированно туда… Но, опять же, с сотрудниками СБУ я после этого связи не поддерживал. Один раз только, где-то через полгода, они ко мне обращались, когда «Правый сектор»* уже из-под контроля вышел.

— Вышел из-под контроля?

— Когда гранаты начали у Верховной Рады кидать, когда фотографии появлялись в интернете, где лысый дядя такой со спины снят — из гранатомёта целился в Верховную Раду. И тогда ко мне обращались, знаю ли я, где у них схроны оружия.

— А после проверки в СБУ вам сказали, что можно вступить в «Правый сектор»*, и вы направились туда?

— Да, они мне даже адрес сказали, недалеко от Майдана. Я поехал, там был пункт приёма добровольцев «Правого сектора»*. Нас там группу набрали. Со мной коротко так побеседовали, они больше беседовали с сотрудником СБУ. Он им сказал, что меня проверили и что я такой же как другие, против (России — Ред.) воевать приехал. И всё. Они мой паспорт отсканировали, потребовали сдать анализы, кровь — на гепатит, на СПИД… Ещё какой-то текст на наркотики я сдавал. Потом меня отправили в центр первоначальной подготовки. У «Правого сектора» были потери достаточно серьёзные, и они посчитали, что без предварительной подготовки нельзя отправлять никого на фронт. Они организовали недалеко от Киева лагерь, «Десна». Там была часть ВСУ полузаброшенная, арендовали там казарму и проводили занятия. Задача этой подготовки сводилась к тому, чтобы отсеять ненужных людей. Кто приехал по каким-то, может быть, романтическим мотивам, а сами не готовы элементарной стрессовой ситуации перетерпеть. Ничему особенному меня там не научили, наоборот, много чему я бы мог их научить, но у меня цели такой не стояло. Мне нужно было просто перетерпеть эти несколько недель и попасть в подразделение.

На тот момент у «Правого сектора» было только два подразделения, задействованных в зоне боевых действий. У них в составе общей организации есть Добровольческий украинский корпус, ДУК, это именно военизированное крыло «Правого сектора». В ДУКе есть от каждого региона по подразделению, они все резервные, а действующих в зоне боевых действий на тот момент было только два — это были 7-й батальон и 5-й батальон. Ещё 8-я разведрота на Мариупольском направлении была. Иностранные формирования, которые с ДУК сотрудничали, я не считаю.

— Иностранные?

— Это грузинский батальон, чеченский, ещё какие-то.

— А из России много было людей в «Правом секторе»?

— В 7-м батальоне было человек, наверное, восемь. Он батальоном-то и не был, назывался так с перспективой расширения. А по факту это тоже была диверсионно-разведывательная рота. Лёгкое вооружение, гранатомёты. И по численности он не в состоянии был какие-то самостоятельные боевые действия вести. Только разведка, либо помощь ВСУ. Кроме россиян, было около десяти иностранцев. Хорваты, итальянцы, поляк был или чех — не помню уже точно.

— Из каких соображений люди из России шли в «Правый сектор»?

— Разные были. Были такие, кто действительно против действующей власти, и они решили, что на Донбассе они каким-то образом смогут противостоять этой власти. Были такие, кто бежал из России от уголовного преследования. Они решили, что так смогут своё прошлое перечеркнуть — повоюют за Украину, получат паспорт, начнут новую жизнь. Были и откровенные… Но это уже не русские, а вот этот то ли поляк, то ли чех — я их называю «туристы». Он говорил, что в жизни всё пробовал — с парашютом прыгал, на мотоцикле гонял, а на войне ещё не воевал. Он свои деньги ещё вкладывал в развитие подразделения.

Кстати, в «Правом секторе» никто зарплату не получал, во всяком случае, в 7-м батальоне, где я был. Деньги на развитие батальона выделялись, тратились на усмотрение командира. Командир батальона Черный, это его фамилия и позывной был такой же, тратил эти деньги на приобретение спецсредств. Которые в дальнейшем выменивали на оружие.

В этот батальон меня и направили. Мне сказали, что там находится и Богданов, я подумал — ну и ладно, поеду, посмотрю, что это за земляк. Тем более, к этому времени я уже несколько роликов с его участием посмотрел, стало любопытно.