Что такое «Сюда нельзя!» и как с этим бороться.
«Продается дом, недалеко от города, в шаговой доступности сказочное озеро». Раньше так выглядела формула счастья, теперь — рецепт унижения. Миллионы граждан России не могут выйти на ближайший берег реки, озера, моря. Любая прогулка на природе очень скоро упирается в непреодолимое препятствие. Длина этих оборонительных сооружений с каждым годом растет, а вместе с ней крепнет социальная напряженность. Бытовая проблема рискует стать политической. Кто эти нехорошие люди, которые отбирают у нас нашу собственную страну? Ответ на вопрос оказался неожиданным: мы сами. Корреспондент «РР» исследовал масштабы бедствия на примере Ленинградской области.
Охота на кабанчика
Поселок Удальцово, озеро Суходольское, камыши.
— Толик, Вадик, вы стойте там, со стороны воды. Митя, Даня — караульте по ту сторону забора. Сергей, Катя — поднимайтесь на берег, наблюдайте оттуда. Остальные — внимание! — никуда не уходим. В случае опасности обороняем меня, а я продолжаю пилить. Ну все, поехали!
— Илья, а на тебя вон видеокамера со столба смотрит!
— Да и х… с ней… — бормочет себе под нос Пинигин, потому что при дамах он не выражается.
Илья Пинигин надевает огромные, как у Ихтиандра, темные очки и сладострастно погружает лезвие болгарки в стальную плоть шикарного кованого забора. Искры разлетаются красивым масонским треугольником. Бензорез тяжелый, работа с ним требует физической силы и профессиональной подготовки, но и того и другого у Ильи в избытке. В рабочие дни он собственными руками строит корабли на Адмиралтейской верфи в Питере. А в выходные для души сокрушает незаконные ограды, перегораживающие мирным гражданам доступ к рекам и озерам.
Группа силовой поддержки насчитывает человек тридцать и выглядит не слишком интеллигентно. Наряду с задротами-пассионариями, которые тяжелее собственных мыслей ничего в жизни не осилили, здесь хватает людей попроще и помощней. Их присутствие очень кстати, когда наконец-то поступает сигнал тревоги. К забору подбегает сначала один мужик в форме охранника, потом второй, с собакой. Но, обнаружив на своем пути грубую мужскую силу и поняв, что одной собаки на всех не хватит, они начинают энергично переминаться с ноги на ногу.
— Сюда нельзя! — звучит дежурная мантра. — Это частная территория.
— Митя, давай покажем им, где у них частная территория. — Ира Андрианова, хрупкая девушка с пышным рюкзаком, тянет за руку боевого товарища и фиксирует его возле кромки воды. Решительным шагом она тянет вглубь «частной территории» рулетку. От такой наглости даже овчарка перестает нервничать.
— Вот видите? Двадцать метров! — говорит охранникам Ира и лепит на опору ограды заготовленный стикер с надписью: «Забор установлен незаконно. Немедленно убрать!»
Пинигин продолжает сладострастно пилить. На происходящее он обращает внимание не больше, чем женщина на мужа во время сложных родов.
— Вы Водный кодекс когда-нибудь читали? — Андрианова обращается к умной собаке, а заодно к ее хозяину.
Чуваки в полном ауте. У них вид такой, будто перед ними инопланетяне, которые настойчиво интересуются, знают ли они марсианский язык.
— У нас приказ никого не пускать, — кое-как выдавливает из себя тот, что с собакой. — Мы сейчас полицию вызовем.
— Статья шестая, — невозмутимо продолжает Ирина. — «Ширина береговой полосы водных объектов общего пользования составляет двадцать метров… Каждый гражданин вправе пользоваться береговой полосой водных объектов общего пользования для передвижения и пребывания около них, в том числе для осуществления любительского и спортивного рыболовства и причаливания плавучих средств».
Забор наконец падает. Пинигин снимает очки и с маниакальной деструктивной страстью устремляется вдоль берега озера к следующей ограде. Но тут все гораздо хуже. Нас встречает человек с признаками хозяина: руки в глубоких карманах, пузо свисает по всей окружности живота, лицо заплыло от негармоничного потребления. Постоянные участники акций для таких персон уже давно придумали универсальное слово «кабанчик». Вид у Кабанчика злой, но добрый.
— А на моей территории Водный кодекс не действует, — глядя в небо голубое, дядя улыбается, дядя типа шутит.
— Все правильно, на вашей не действует, потому что ваша территория вон там, в двадцати метрах. А это земля общего пользования.
Дальше разворачивается длинная дискуссия, в ходе которой оппонент обнаруживает ярко выраженный кризис самоидентификации. То он начинает наезжать по-современному, по-пацански. То пышет красноармейской ненавистью в духе «Сталина на вас нет!». То вдруг впадает в аристократическую обиду и призывает на помощь тени дореволюционных предков, намекая, что перед ним в очередной раз распоясавшаяся челядь.
Под честное благородное слово убрать забор самостоятельно оставляем недобитого буржуя в покое и перемещаемся на другой участок Суходольского озера, где еще на километр растянулась вереница береговых самозахватов. Тут начинается самое интересное. Как только Ихтиандр-Пинигин сносит первую секцию очередного препятствия, из камышей выныривает полиция в подозрительно многочисленном составе. Активисты тут же грамотно сцепляются в одну неподъемную кучу людей, чтобы никого нельзя было выдернуть поодиночке. Впрочем, стражи порядка работают в плюшевом режиме, никого не трогают, просто не подпускают к забору. Через пару минут появляется руководство районного отделения и еще какие-то люди в штатском. Разговор получается какой-то несерьезный.
— Предупреждаем вас об ответственности за сопротивление требованиям сотрудников полиции!
— Вы забыли одно слово. Законным требованиям сотрудников полиции. Скажите, пожалуйста, на каком основании вы пытаетесь нас задержать? — спрашивает Ира товарища майора, которая представилась как «замначальника полиции Калашникова Инна Валентиновна».
— Вы проникли на огороженную территорию.
— Нет такого юридического понятия «огороженная территория». Есть либо частная территория, либо государственная. Мы сейчас находимся на земле общего пользования, которая незаконно перегорожена чьим-то забором.
— Откуда вы знаете?
— Потому что в нашей стране частному лицу не может принадлежать береговая линия шириной двадцать метров. Ни при каких обстоятельствах. Проверьте у этого гражданина документы на землю, убедитесь, что он не прав, и разбирайтесь с ним, а нас отпустите.
— Не могу.
— Почему?
— Вы проникли на огороженную территорию.
Появляется хозяин участка — еще один Кабанчик в голубых штанишках, в протоколе он будет обозна- чен как Козьмин Николай Тихонович, гендиректор ООО «Русьэлектромонтаж». Полиция почему-то даже не пытается потребовать у гражданина документы на собственность.
— А вон там попилить у вас очко не треснет?! — Козьмин вдруг меняет гнев на провокационную милость. Его перст указывает куда-то в береговую даль, где среди прочих впившихся в озеро заборов, по всеобщему убеждению местных жителей, расположена дача Виктора Зубкова — бывшего главы Приозерского района, а ныне первого зама премьер-министра России.
— Не треснет, гражданин, не треснет. Мы уже и у Путина на даче в кооперативе «Озеро» побывали — и ничего, живы, как видите. — Козьмин слушает и не верит. Я, честно говоря, тоже. — Вот если полиция нас отпустит, мы пойдем и обязательно попилим.
Но полиция не отпускает. Развязка драмы происходит по всем законам жанра. Участники доставлены в отделение, но потом отпущены. Бензорез изъят, но потом возвращен. Административное дело возбуждено, но постепенно разваливается в суде. Забор попилен, но потом восстановлен. Примерно так заканчивается каждая вторая акция, которую ее участники поначалу называли мирно — «Контрольная прогулка». Но чем дальше, тем крепче приклеивалось другое слово — «Заборобой».
