Хотя грузино-абхазская война закончена 24 года назад, спецкор «КП» Владимир Ворсобин обнаружил, что она до сих пор определяет в Сухуме все — даже экспроприацию жилья у… русских бабушек.

В редакцию пришли письма от живущих в республике русских, чьи квартиры захватили абхазы. Русские пенсионеры умоляли прийти на помощь.

— Вы помогли тогда им, помогите и нам! — молили они.

Хотя «тогда» была скорее счастливая случайность. После цикла моих статей «Абхазия объявила квартирную войну» десять русских бабушек все-таки одолели местное правительство. И хотя абхазов из занятых квартир не выселили (это, как я понял, невозможно), но тут совестливо подсуетился Кремль — русским старикам построили новые в Сухуме и Сочи. За российские деньги. Десятерым из тысячи.

А недавно мне пришло такое письмо:

«Я Алексеева Наталья Алексеевна. Проживаю в Абхазии, где ухаживаю за престарелым отцом. Его покалечили автомобилем, отняли квартиру и участок, которыми он владел с 40-х годов прошлого века. Обращения к властям результатов не дали. Абхазы стыдятся заступиться за русского, так как это непатриотично. Судьи боятся обвинения в предательстве интересов Абхазии. Прошу оказать поддержку. Я пенсионерка. Мне некуда ехать. Мне угрожают…»

Масла в огонь подлил депутат Госдумы Константин Затулин. Почетный гражданин Абхазии с домами в Пицунде и Новом Афоне, он вдруг заявил:

— По какой причине в Абхазии из ста с лишним кандидатов в депутаты парламента только один человек с русской фамилией?

Поинтересовался Затулин и тем, почему российские граждане, содержащие Абхазию, не имеют права купить здесь ни дома, ни земли. Хотя абхазы имеют такое право в России.

— Я понимаю, есть боязнь, что все граждане России сразу окажутся в Абхазии. Но мы как-то жили в СССР и 200 миллионов человек не переехали сюда! — возмутился российский политик.

В Сухуме, например, милиция на днях сильно ошиблась. Черт ее дернул задержать каких-то хулиганов… В маленькой стране вообще арестовывать кого-либо — огромный риск, это ж всегда чей-то родственник. А тут, на беду, один задержанный оказался из влиятельной фамилии — Ардзинба (видимо, благодаря первому президенту Абхазии Владиславу Ардзинбе. — Авт.). Через час толпа родственников штурмовала СИЗО, причем самый уважаемый, как и положено, стрелял в воздух… На следующее утро милиционеры начали массово увольняться. И прокуратура не арестовала смутьянов, а обвинила… защитников СИЗО в непрофессионализме.

Но людям из кланов попроще добиться такой правды сложнее. Поэтому они сбиваются в уличные сообщества — небольшие и замкнутые (потому мой гудаутский спаситель и не знал, кто живет на соседней улице) «квартальчики взаимопомощи», где отсутствие государства компенсируется соседской взаимовыручкой. Вместе чинят крыши, собирают деньги на починку труб, на лечение, похороны, свадьбы.

К этому приспособились армяне, живущие в Абхазии гигантским кланом-сообществом (в итоге им досталось несколько депутатских мандатов).

И лишь русские традиционно «бесклановые», а потому — ничего личного! — бесправны. Жить в Абхазии без родни, без связей — почти то же самое, что жить без закона. В таких условиях занять квартиру русского — как отнять игрушку у младенца. Немного стыдно, но легко.

Москва попыталась было нарушить эту абхазскую идиллию, подписав с Сухумом соглашение о создании информационно-координационного центра для борьбы с преступностью. С условием, что там вместе с абхазами будут работать российские полицейские. Которым фиолетово, из какой ты фамилии, которые не понимают всей тонкости главной скрепы абхазского общества.

— Но абхаза может арестовать только абхаз! — заявила общественность в Сухуме. И подписанное соглашение с Москвой, несмотря на цветущую уличную преступность, похоронили…

Рассказывает простой абхаз Шакрыл: — У меня за околицей брошенная русская избушка, — ворчал он час назад, когда мы сидели у него дома в Гудауте. — Там уже змеи завелись. Когда мы воевали, куда русские уехали? Почему они не встали с нами с оружием плечом к плечу? Ты бросил меня, уехал! Как ты можешь потом вернуться и сказать — зачем ты, абхаз, мой дом занял?! У меня грузинских домов три было — я их рассматривал как трофей. У меня братья в войну погибли, треть моего отряда. И я не могу взять дом предателя?

— Но отбирают квартиры и у тех, кто не думал уезжать. Вышел человек из дома, возвращается — другой замок врезан. Тут рядом жил прекрасный врач, работал во время войны. Но кому-то понадобилась его квартира. Угрожали. Били на улице. Сейчас он работает в Швеции… Или как в Новом Афоне — русского старика сначала сбила машина, а потом его, парализованного, выкинули из дома. По решению суда лично участковый вынес старика вместе с кроватью на улицу…

Ох, сколько я вспомнил случаев, когда власти вдруг «теряли» документы на собственность, когда даже те, кто добивался справедливости в верховном суде республики, не могли войти в свой дом (ну какой абхаз выселит абхаза?).

В общем, меня понесло.

Обнаруживаю себя в нехорошей тишине. Обидел.

— Не может этого быть! — отрезал Шакрыл. — За бабушку любой порядочный абхаз башку оторвет любому абхазу.

Мы сидим за столом… с экс-президентом Абхазии Александром Анквабом. С этой политической глыбой я пытался встретиться много лет. А его свергли на моих глазах — в «мандариновую» революцию 2014 года. Он бежал в Москву. И вот вернулся. Мне потом покажут секретное фото: счастливое лицо Анкваба в аэропорту и генералы в штатском за спиной.

Анкваб, кстати, был единственным абхазским чиновником, который, преодолевая сопротивление местного парламента, прокуратуры, судов, ну, то есть – всех влиятельных абхазских фамилий, пытался вывести страну из этой стыдной перед Россией истории. И пусть немногим, но квартиры возвращали. Пока абхазский парламент не запретил госорганам рассматривать жалобы «выселенных». Депутаты страны, чьи зарплаты, пенсии, большая часть бюджета – деньги российских налогоплательщиков, решили, что возвращение квартир не в их государственных интересах.

— Вы не представляете, сколько я по этим квартирам судей вывел на чистую воду, — качал головой Анкваб. — Какие они писали решения! Творилось там черт знает что…

Из разговора о том, что творится с такими квартирами сейчас, Анкваб дипломатично выскальзывал. Cвергли его все-таки не так давно, чтоб дразнить сухумских гусей.

«Захваченные» в Абхазии квартиры даже с виду проклятые. Как все ворованное и перепроданное по десятку раз, их прячут обычно за дешевой железной дверью, в которую стучаться бесполезно. В «русских квартирах» обычно не живут.

Для абхазов они выгодное вложение денег – заселяться сюда они не рискуют. Даже «добросовестные приобретатели» в конце длинной продажной цепочки прекрасно знают, что они купили.

Вот, к примеру, улица Аргун в Сухуме, дом 30, кв. 21, принадлежащая Алле Дворецкой и ее покойной матери. Алла — одна из тех тысяч русских, которые бежали из Абхазии от войны. Которые попытались вернуться, но…

Из квартиры все вынесли соседи. Фортепиано к себе утащил участковый… Документы, подтверждающие право собственности, чиновники утеряли, квартиру передали посторонним лицам.

— Да, поговорите с соседями, – просила меня в своих письмах Дворецкая. — Они все подтвердят.

Поговорил.

На ее беду…