«Нацисты обещают рассовую войну в Америке»
Американские эксперты спорят, каковы были мотивы убийства у бывшего сержанта Пейджа? Являлся ли он «одиноким волком» или же состоял членом подпольной ультраправой организации? За разъяснениями «Эхо» обратилось к университетскому преподавателю Карен Ларсон, американке норвежского происхождения, известному в США эксперту по внутреннему терроризму, в прошлом советнику ФБР.
— Госпожа Ларсон, так была ли стрельба в Висконсине актом «домашнего» терроризма или преступлением на расовой почве?
— Разница между преступлением и терроризмом состоит в том, что преступление является личным актом, в то время как терроризм — это некое социальное действие, определённый сигнал обществу или властям, некий манифест. Супруг-садист, который избивает жену, совершает преступление, но его трудно обвинить в терроризме. Если Пейдж пытался своим преступлением обнародовать некое «социальное заявление», то это, безусловно, был терроризм. Число убитых Пейджем сикхов говорит о том, что этот акт может быть причислен к терроризму. Но Пейдж мёртв, и говорить о мотивах его поступка даже специалистам пока затруднительно. Проблема в том, что часто в Америке уголовное преступление и теракт находятся в некоей пограничной зоне. Так было с убийствами, совершёнными так называемыми «вашингтонскими снайперами» Джоном Мухаммадом и Ли Мальво, которые в окрестностях Вашингтона расстреливали случайных людей из засад. Я бы сказала, что в американском обществе сегодня сложился удивительный гибрид уголовного преступления и терроризма. Даже если такой преступник, как Пейдж, совершает самоубийство, он не только сводит счёты с собственной жизнью, но и наказывает других. Это — характерный для террористов акт ненависти.
— С чем вы связываете рост нацистских выступлений в Америке, превозносящих «Белое превосходство»?
— У терроризма никогда не было некой единственной социальной причины. Да, правый экстремизм в Штатах находится на подъёме, но существует и множество других причин, заставляющих людей совершать преступления: от неприятия абортов до проблем окружающей среды, культурного противостояния. Я склонна считать, что нынешнее социальное напряжение в Америке, приводящее к таким трагедиям, как в Висконсине, является частью посттравматического синдрома после 11 сентября 2001 года. После террористического нападения на Америку наша страна даже и не попыталась излечить язвы присущего ей радикального индивидуализма.
— С разницей в две недели в Америке произошло два громких преступления: в кинотеатре в штате Колорадо и в церкви в Висконсине. Есть ли между ними что-то общее?
— Общего не так много на самом деле. Массовое насилие в Америке стало настолько частым, что пришло время классифицировать то или иное преступление. «Колорадский убийца» Джеймс Холмс и «аризонский стрелок» Джаред Лофнер — оба действовали так, как будто они были психически больны. Сейчас, возможно, вердикт психиатра поможет защите Холмса, в то время как Лофнер был признан пригодным для того, чтобы предстать перед следствием. Но если оставить проблему психики преступников в стороне, то, безусловно, рост массового насилия в Америке связан с разрывом социальной ткани. Рост недовольных вызван тем, что в Америке люди встречают всё больше и больше социальных раздражителей, которые не дают им возможности общаться друг с другом без страха и агрессии.
Американцы должны ощущать себя гражданами организованной и цивилизованной страны. К сожалению, Штаты сейчас балансируют на грани того, чтобы перестать быть организованной и цивилизованной страной. Я помню случай, когда один из сотрудников аэрокосмического агентства НАСА убил нескольких своих коллег только из-за того, что он был «расстроен» своим увольнением…
Если мы не найдём способ построить более миролюбивую нацию, то наши граждане начнут постепенно привыкать к тому, что решать личные или рабочие проблемы можно только при помощи пистолета.
— В чём вы видите разницу между международным и внутренним терроризмом?
— Грань между внутренним и международным терроризмом становится всё тоньше. Вы можете провести параллели между терактом американца Тимоти Маквея, который взорвал федеральное здание в Оклахома-сити в 1995 году, и действиями «норвежского стрелка» Андерса Брейвика, который в июле 2011 года расстрелял из автомата 77 человек? Норвежец оказался под влиянием международной террористической сети — независимо от того, что он, будучи норвежцем, взял под прицел своих сограждан. Именно международная террористическая сеть вдохновляет или даёт «домашним» террористам инструкции по совершению преступлений. Так было в случае с Нидалом Хасаном, который расстрелял 13 американских военнослужащих в Форт-Худе в 2009 году. Так было с Фейзалом Шахзадом, который пытался взорвать автомобиль на Таймс-сквер в Нью-Йорке в 2010-м. Я склонна рассматривать действия Брейвика именно в этом ряду. Это не был классический «домашний» терроризм, как у американцев Маквея или «Юнабомбера» Теда Качинского, который в течение почти 20 лет рассылал бомбы по почтам Америки. Норвежец избрал мишенью иммигрантов и религиозные меньшинства. Он задумал войну, которая должна была вырвать феномен мультикультурализма из сердец и умов норвежцев.
Но Норвегия по его плану должна была стать лишь первой ступенькой в антиисламском крестовом походе, который прославил бы его, Брейвика, на весь мир. Мы не знаем мотивы преступления Пейджа, но, судя по его заявлениям о скором начале «тотальной расовой войны», вполне возможно, что его последователи также захотят сделать Америку начальной площадкой такой всемирной войны.
Беседовал
Евгений Бай
