С Древнего царства Нейт также ассоциировалась с погребальным ритуалом. Как богиня-мать, связанная с небом, Нейт имела эпитет «Великая корова» и отождествлялась с другими небесными богинями, прежде всего Нут и Хатхор.

Как легендарная богиня ткачества, Нейт также была связана с изготовлением погребальных пелен и амулетов. Издревле Нейт считалась защитницей царя на протяжении всей его жизни — от рождения, когда она присутствует в момент зачатия царицей-матерью сына от бога Амона, и вплоть до его смерти, когда она предстает на росписях в его гробницы и изображается на предметах погребального инвентаря.

Также Нейт почиталась как охранительница спящих, богиня, охраняющая человека от сглаза и порчи, могла изображаться вместе с богиней Хатхор в облике двух золотых рыб, плывущих в бирюзовом озере перед ладьей солнечного бога и защищающих его от опасностей.

Известно также, что эту древнеегипетскую богиню почитали последователи тайных мистических учений.

Представляется интересным проанализировать обряд посвящения Таис, описываемый Ефремовым в пятой главе романа, с точки зрения целей, достигаемых в орфических тайных мистериях. Обряд посвящения начинался с дикого экспрессивного танца обнаженных женщин, в котором принимала участие Таис. Такой танец, скорее всего, может помочь человеку выпустить на волю свои низменные страсти, он способствует слиянию человека с природой, отождествляемой с Великой Богиней. Интенсивное проживание таких чувств помогает участникам обряда освободиться от их влияния. А «водопад соленой морской воды» вылившийся на Таис после танца, послужил дополнительному очищению.

Затем Таис испытала слияние с природой и Космосом, погружаясь взглядом в ночное небо. Вместе с воздержанием от пищи, которое способствует обострению всех чувств, это усилило в ней чувство единения с миром, способствовало сосредоточению и замедлению потока мыслей, осознанию своего движения в потоке времени.

В конце обряда девушке подается чаша с напитком из козьего молока с медом. Философ объясняет ей, что этот напиток «означает возрождение к жизни».

По дошедшим до нас описаниям в орфических мистериях символами падения и восстановления души служили 2 чаши и зеркало. Вкушение символического напитка забвения из одной чаши было знаком того, что душа глядя на чувственный мир, который отражается в сознании как в зеркале, увлекается его обольстительными образами, и поэтому теряет память о небесном и ниспадает в узы тела. Вкушение напитка из другой чаши как бы возвращало память и служило залогом возрождения души для утраченного небесного блаженства.

Возможно, что подготовленному таким образом человеку в дальнейшем открывались тайные знания. В романе Ефремов описывает это так: «Последовавшие семь дней и ночей заполнили странные упражнения в сосредоточении и расслаблении, усилиях и блаженном отдыхе, чередовавшиеся с откровениями мудреца о таких вещах, о каких хорошо образованная Таис никогда и не подозревала. Казалось, в ней произошла большая перемена – к лучшему или к худшему, она еще не могла оценить. Во всяком случае, из храма Нейт на волю выйдет другая Таис, более спокойная, мудрая. Она никогда никому не рассказывала о суровых днях, необыкновенных чувствах, вспыхнувших, подобно пламени, пожиравшему обветшалые одежды детской веры. О страдании от уходящего очарования успехов, казавшихся столь важными, о постепенном утверждении новых надежд и целей…

…Жизнь не лежала перед ней более прихотливыми извивами дороги, проходящей бесчисленными поворотами от света к тьме…Жизненный путь теперь представлялся Таис прямым, как полет стрелы, рассекающим равнину жизни, вначале широким и ясным, далее становящимся все более узким, туманящимся и в конце концов исчезающим за горизонтом. Но удивительно одинаковым на всем протяжении, будто открытая галерея, обставленная одинаковыми колоннами, протягивалась туда, вдаль, до конца жизни Таис…
Дейра, «Знающая», как тайно именовалась Персефона, вторглась в душу, где до сей поры безраздельно властвовали Афродита и ее озорной сын…»

В орфизме человеческая личность находит выражение не в непосредственном слиянии с природой, как в акте встречи с Дионисом, а в погружении в себя, чтобы обнаружить в себе самом божественную сущность. Единичный контакт с божеством заменяется на безмерную возможность расширения и полета души, осознавшей свое единство с богом. Такое состояние достигалось подавлением в себе низшего, титанического начала, облагораживанием грубой чувственности с помощью музыки и гармонии. Даже свою философию орфики излагали с помощью поэтических произведений – гимнов и сказаний. Иван Антонович в романе акцентирует внимание на огромной очищающей и гармонизирующей роли искусства и вдохновляющего женского начала в духовном развитии человека. Замена древних женских божеств на мужские, война с женским началом в эпоху эллинизма, отрыв философии от поэзии, по мнению автора, вели к опустошению и ослаблению человеческих душ.

«После воцарения мужских богов, пришедших с севера вместе с ахейцами, данайцами и эолийцами, племенами, покорившими пеласгов, «Народ Моря», пятнадцать веков назад беспокойный самоуверенный мужской дух заменил порядок и мир, свойственный женскому владычеству. Герои-воины заменили великолепных владычиц любви и смерти. Жрецы объявили войну женскому началу.

Но поэт служит Великой Богине и поэтому является союзником женщины, которая хотя и не поэт сама, но Муза.

Новые народы отделяют солнце от луны, мужского бога от Анатхи-Иштар, наделяя его полнейшим могуществом, считая началом и концом всего сущего… Вместе с богинями уходит поэзия, уменьшается число и сила поэтов. Я предчувствую беды от этого далеко в будущем.

…Единая сущность человека разрывается надвое. Мыслитель-поэт встречается все реже. Преобладает все сильнее разум – Нус, более свойственный мужчинам, вместо памяти Мнемы, Эстесиса и Тимоса, — чувства, сердца и души. И мужчины, теряя поэтическую силу, делаются похожими на пифагорейских считальщиков или на мстительные, расчетливые божества сирийских и западных народов. Они объявляют войну женскому началу, а вместе с тем теряют духовное общение с миром и богами».

В Древней Греции духовное общение с миром божественного символизировали Музы, спутницы бога Аполлона, покровителя искусств и наук. Ефремов упоминает об орфическом понимании Муз в романе, в беседе греческих скульпторов и гостей из Индии: «…В сонме богов и богинь многочисленны солнечные красавицы небес – сурасундари или апсары, помощницы Урваши. Одно из главных дел их – вдохновлять художников на создание прекрасного для понимания и утешения всем людям. Солнечные девушки несут нам, художникам, собственный образ, и поэтому называются читрини: от слова читра – картина, изваяние… Наделяя волшебной силой искусства, способностью творить чудо красоты, читрини подчиняют нас всеобщему закону: кто не выполнит своей задачи, теряет силу и слепнет на невидимое, становясь простым рукоделом…

— Как это похоже на орфическое учение о Музах, шепнул Лисипп Таис, — недаром, по преданию, Орфей принес свои знания из Индии».

Музы – спутницы бога Аполлона, покровителя искусств и наук особо почитались в Древней Элладе и символизировали собой идею о божественном происхождении всякой творческой деятельности. Так называемые «мусические искусства» — музыка, философия, наука, литература и художественное творчество считались высшим служением, доступным только посвященным. В основе этих искусств лежал поиск подлинности, истины, красоты и гармонии. Философская концепция мусических искусств была развита Платоном, который ввел представление о покровительстве Муз философии. По его воззрениям, Музами вызывается страстное стремление к мудрости, называемое мусическим неистовством или исступлением. Это переживание рассматривалось как важный признак установления связи со сферой божественной мудрости и миром идей. Смыслом этой исступленности Платон называл усиленную обращенность памяти «на то, чем божествен бог». При этом функцию рассудка сводить воедино впечатления от чувственных восприятий он связывает с «припоминанием» души, когда она сопутствовала Богу в своих подъемах до подлинного бытия. Таким образом, искусства, дающие механизмы гармонизации окружающего мира и внутреннего мира человека поддерживают связь человека со сферой высших сил.

Весь роман «Таис Афинская» пронизывает мысль автора о неоценимом значении женщины, которая является Музой для художников и поэтов, помогая таким образом мужчине лучше слышать свое сердце, чувствовать движения своей души, вдохновляя на подлинное творчество. И орфическое мировоззрение, которому Ефремов отводит большое место на страницах романа, также акцентирует внимание на очищении и возвышении человеческой души. Наверное, поэтому самые важные слова о роли женского начала Иван Антонович вложил в уста философа – орфика: «Твоя роль в жизни – быть Музой художников и поэтов, очаровательной и милосердной, ласковой, но беспощадной во всем, что касается Истины, Любви и Красоты. Ты должна быть бродильным началом, которое побуждает лучшие стремления сынов человеческих, отвлекая их от обжорства, вина и драк, глупого соперничества, мелкой зависти, низкого рабства. Через поэтов-художников ты, Муза, должна не давать ручью знания превратиться в мертвое болото».

С распространением орфического учения в греческом сознании совершается переворот и взгляд на природу человека приближается к индийским воззрениям. Если в Гомеровские времена важным считалось тело, а душу мыслили чем-то нетвердым и слабым, то теперь душа стала считаться высшим началом. Являясь реформой дионисийского культа, орфические воззрения углубили концепцию бессмертия души, получившую широкое распространение и влияние на людей того времени. Орфизм можно считать одним из самых глубоких предфилософских учений Древней Греции. Недаром в последующем именно на это учение будут опираться в своих работах Пифагор и Платон.

В романе «Таис Афинская» Иван Антонович Ефремов четко выразил гуманистическую сущность орфической философии: «…Учение орфиков требует помнить, что духовная будущность человека находится в его руках, а не подчинена всецело богам и судьбе, как верят все, от Египта до Карфагена».

Из глубины веков, через философские взгляды милетских мудрецов, через Пифагора, Сократа, Платона и многих других философов древности, орфическое мировоззрение оказало немалое влияние на европейскую культуру, и на материалистическую, и на идеалистическую ее линии. Обе эти линии объединяет убежденность в том, что в основе мира лежит единство добра, красоты, истины и разума.

Литература:

1. И. А. Ефремов «Таис Афинская», Владивосток, изд. Уссури, 1994 г.
2. А. Н. Чанышев «Курс лекций по древней философии» (http://www.philosophy.ru/edu/ref/chanyshev1.html)
3. М. А. Коростовцев «Религия Древнего Египта», М. 1976 г.
4. Большая советская энциклопедия, т.18, изд. «Советская энциклопедия», М. 1974 г.
5. А.Ф. Лосев «История античной эстетики», т. 7 (http://www.philosophy.ru/library/losef/iae7/txt12)
6. Ф. Ницше «Рождение трагедии из духа музыки», сочинения в 2 т., М. 1990 г. т.1
7. Драч Г.В. «Рождение античной философии и начало антропологической проблематики» (http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000738/st007.shtml)

Ольга Цыбенко

P.S.

Скачать книгу И.А. Ефремов «Таис Афинская» (.doc, 1,09 Mb)