Любимец либеральной интеллигенции Анатолий Луначарский публично признал себя наследником Каина и строителем Нового Вавилона: «Мы, говоря библейски, являемся, несомненно, «наследниками Каинова племени», того Каина, который, как нам известно, изобрел все — от кузнечного ремесла до музыки, и даже не протестуем против вавилонского столпотворения. Если бы было правдой, что Бог устроил Землю и мог, значит, разделить народы, то призыв «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» является истинным призывом к победе над этими божьими ограничениями…».(А.В.Луначарский. «Христианство или коммунизм». Диспут с митрополитом А. Введенским. Л., 1926 г.). Кроме того, Луначарский так же открыто объявил себя сторонником Люцифера. Ну, в смысле, что он полностью и тотально находится на телефонном проводе с сатаной.
Максим Горький в своей оценке религии был вполне солидарен с Луначарским. Оба, что называется, жевали одну и ту же атеистическую котлету, но с разных концов. В своих произведениях Горький воспевает «Бога красоты и разума, справедливости и любви». Религиозное чувство писатель рассматривает как «сложное творческое чувство веры в свои силы», а социализм как религиозное чувство связи с прошлым и грядущим. Источник боготворчества по-Горькому (действительно по-горькому!) – это «весь рабочий народ земли».
Переварить такую информацию – задача непосильная даже для такой объемной головы, как череп Ленина. В письме к Горькому «вождь» пишет, что «всякий боженька есть труположство — будь это самый чистенький, идеальный, не искомый, а построяемый боженька, все равно».(В.И.Ленин, Письма к Горькому (письмо от 14.11.1913), Ленинский сборник, № 1, 1924 г.). Георгий Плеханов также принял в штыки новую «философию». По его мнению, богостроительство несовместимо с марксизмом, и по сути своей является попыткой напялить на социализм религиозный костюм. Нет, лучше не надо, упаси Боже. Да минет нас чаша сия.
И, тем не менее, после смерти Ленина Сталин настоял на сохранении тела вождя. Он рассчитывал таким образом усилить легитимность режима, особенно в глазах религиозных крестьян: ведь православная церковь учила, что нетленность мощей — признак святости. А народ продолжал слепо верить партийным поводырям. Массы сочтут Ленина святым, а партию — алтарем для поклонения ему. И с тех пор семьдесят лет советские школьники учили наизусть строки поэта Владимира Маяковского «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!».
В 1924 году обеспечить «бессмертие» Ленина — как официально назывался процесс сохранения его останков — было поручено Леониду Красину и Анатолию Луначарскому. Те подрядили для этого дела биохимика Бориса Збарского и анатома Владимира Воробьева. Конечно, голову на отсечение никто не собирался отдавать, она у каждого одна, но светила науки хорошо понимали, что в случае неудачи им ничего не светит, кроме лагерных фонарей и бесплатной путевки в мир иной.
В том же году на Красной площади Москвы был воздвигнут и открыт для посещения Мавзолей, который служил не только усыпальницей, но и трибуной: на одном из его уступов руководители партии и правительства Советского Союза стояли, принимая парады. Советская мифология сделала из Ленина удобный для государства фетиш, на поклонение которому в Мавзолей сначала ходили по желанию, а потом уже водили по разнарядке миллионы людей.
Сегодня звучат призывы предать земле вероотступника (уже в пятом классе гимназии снял крест и бросил его в мусор) Ленина. Две трети населения страны эти призывы поддерживает. Владимир Ленин, так уж случилось, успел вовремя умереть. С тех пор вот так и лежит в Мавзолее. Правда, Москва — единственный из европейских городов, который имеет подобную «достопримечательность».
Уж не знаю, обиделся бы или, напротив, возликовал бы вождь мирового пролетариата, узнав об этой новости. Ильич, конечно, ничего не слышит, но факт остается фактом — захоронение Ленина было бы нечестным и несправедливым шагом. Это риск стереть из памяти насильственное коммунистическое наследие. И пусть «усыпальница» Ленина остается страшным напоминанием жестокой и разрушительной идеологии большевизма.
По решению советских властей 5 декабря 1931 года был взорван Храм Христа Спасителя. На его месте планировали построить некую «вавилонскую башню» со статуей Ленина наверху. Но не смогли — вместо нее открыли гигантский купальный бассейн. Но Храм жил в памяти горожан. Он строился на пожертвования всей России почти полвека. На его стенах были начертаны имена героев, павших в Отечественной войне 1812 года. Взрыв Храма был символом унижения великой истории, вековых традиций народа – всего, что было связано с православием.
Большевизм — это страшная духовная зараза. Он несет себе вражду ко всем религиям. И поэтому революция и большевизм были во многом расплатой российскому народу за грехи. За грех, в частности, Февральской революции, за грех отступничества. И поэтому внедрение большевистской идеологии носило религиозный характер. Это вбивание определенных фетишей в сознание народа.
И очень важно сейчас противостоять уже этой «религии». Потому что мы боремся не с конкретными людьми, не с давно умершими персонажами большевистской эпохи. Они давно ушли. Они представлены суду Всевышнего. А мы боремся с их ересью, которая продолжает отравлять сегодняшнюю историю нашего народа.
Народ и партия едины (раздельны, правда, магазины): первый желал отблагодарить вождя памятниками, названиями улиц и площадей, а вторая пыталась поменять код мышления и сознание человека. Но чтобы создать достойные памятники, которые бы производили впечатление эстетической силы, надобны время, талант, разумеется, деньги и многое другое. В результате, типажи памятников предводителю пролетариата — Владимиру Ленину — получились довольно однообразными и скучными. В большинстве своем это гордые и впередсмотрящие бюсты, либо указующие изваяния в полный рост.
Гораздо легче поменять названия улиц и заставить всех людей упоминать Ленина, Калинина, Свердлова, Дзержинского, Войкова, Урицкого, Жданова, Луначарского. Есть еще площади, названные в честь «революционных событий»: Советские, Коммунистические, Октябрьские, Комсомольские и т.п. То есть, зааббревиатурили всё, что ни попадя. Для этого ничего не жалко. Даже денег не надо. Назвали — и всё. Кстати, недавно, к немалому своему удивлению, узнал, что одна из улиц Грозного носит имя поэта-богоборца Демьяна Бедного.
Как видим, наша идентичность до сих пор остается советской. Почему бы не переименовать все эти «проходы развитых фонарей» в Вишневые, Грушевые, Зеленые, Прохладные там и так далее, как в той песне Юрия Антонова? Может быть, от названий ласковых они и не станут центральными и важными, но зато позволит очиститься от скверны и соединить нашу кромешную, окаянную жизнь с небесами.
Конечно, изменение топонимических названий таит в себе определенные процедурные трудности. К примеру, изменение названий улиц влечет за собой не только прикручивание новых табличек на домах, но и коррективы всех документов, карт, а также необходимость нового штампа в паспортах всех граждан, проживающих по тому адресу, и правки бумаг зарегистрированных там учреждений.
И, тем не менее, надо выходить из этого состояния. Пора сбросить с себя всю эту рухлядь, оставшуюся нам 70 лет советской власти, и одеться в новые приличные облачения. Надо вернуть исторические имена улицам и городам России. Тем самым удастся связать ниточки, связывающие общество с тысячелетней историей страны.
Говорил уже много раз об этом, одряхлел уже от своих доводов. Поэтому повторять буду трудно, но уверенно. Может быть, даже страстно: нельзя ходить по улицам, названных в честь убийц и людей, развязавших гражданскую войну. Это плохо отражается на детях. Они рождаются хрупкими, со слабыми ножками. У них, можно сказать, каждая пята ахиллесова. И не надо пичкать их всякой белибердой о «земном рае». Не надо, это уже разрушает сложившуюся картину мира.
Нам-то – понятно, времена не выбирают. Но к чему новое поколение компостировать всё той же дрянью?
Алимхан Хажбатиров —
аналитик департамента по связям с религиозными и общественными организациями Администрации Главы и Правительства Чеченской Республики, публицист
Источник: Чечня Сегодня
