Денис рассказывает, что на рок-музыке он рос с самого детства – отец был музыкантом-любителем, а дядя, по словам Герасимова, был одним из крупнейших коллекционеров грампластинок в СССР наряду с Егором Летовым. «Так что у меня был доступ. Понятно, что это люди старшего поколения, и их пристрастия закончились где-то на Rainbow и на Iron Maiden, но тем не менее. Бунтарская музыка пришла уже позже, где-то в 88-89 годах. Первое, что я услышал из панк-рока были, конечно, Sex Pistols, Clash, Exploited, GBH. Потом пришла уже правая сцена – англичане Skrewdriver, Brutal Attac, Scullhead и Nordic Thunder, канадцы Aryan, масса немецких команд, — вспоминает Денис. — Мы тогда послания этих групп воспринимали довольно поверхностно, потому что никто не владел английским на нормальном уровне. Здесь, в России, мы были в вакууме, и многое делали по-своему. «Коловрат» вообще довольно самобытная группа. Мы стали играть правый рок, потому что я всегда воспринимал рок именно как музыку протеста, музыку бунта и социальных изменений. Меня не устраивала ситуация в русской рок-музыке. Я не видел коллективов, которые бы активно несли четкую и правдивую идею национального характера. Была «Алиса», «Калинов мост», тот же «Крюгер»: это группы, которые в своем творчестве русскую национальную тематику, так или иначе, поднимают, но она не так прямолинейна, как подземная правая сцена. И в Европе честный, антисистемный рок-н-ролл есть только в андеграунде. Возьми любую рок-группу высшей лиги, начиная от Motley Crew и заканчивая Oasis и Blur, и ты увидишь, что все это просто шоу-бизнес, где первая и основная заповедь – не касаться скользких тем в виде национальных и расовых вопросов. Я – за честность в рок-музыке, я — за неполиткорректность».

Если сейчас в группе «Коловрат» играют музыканты-националисты, принадлежность которых к скинхед-движению второстепенна, то в середине 90-х для Герасимова было крайне принципиальной вещью, что бы в группе играли исключительно скинхеды. «Мы же все тогда были бритоголовыми, причем довольно радикальными, и хотели делать именно правую скинхед-группу. Мы с вокалистом – а я с самого начала играл в группе на бас-гитаре – долго искали музыкантов-скинов, но тогда это было очень трудно. И если со струнными все более-менее получалось, то найти скина барабанщика было практически невозможно, — рассказывает Денис, сидя на комбике в репетиционной комнате, пока музыканты собирают инструменты. – Тогда скинхедов на всю Москву было человек сто, и как ты думаешь, многие из них музицировали? Уже позже, спустя пару лет, когда до России дошел фильм Romper Stomper, начался форменный скинхед-бум. Вообще-то это кино снимали как антипропагандистское, в национальном движении его и вовсе называют shit movie. Но здесь оно стало настоящей пропагандой. Я помню, что до этого момента на Арбате была такая группировка – «Белые Бульдоги», их было от силы 15 человек. Но после того как пришла эта видеокассета, началось что-то невероятное! Буквально через полгода приходишь в субботу на Арбат, а там толпа бритоголовых под 150 человек. Они гуляют с магнитофонами «Электроника» и «Весна», откуда несется песня «Skinhead, Skinhead». Под влиянием всего этого в людях неизбежно родилось много агрессии… Как раз тогда у нас и появился скинхедовский барабанщик, это был 97-й год. До этого же нам приходилось играть с такими хрестоматийными металлистами, или рокабильщиками, которые симпатизировали нашей идее. Я сохранил очень приятные впечатления от того времени – были определенные ошибки, но это была молодость, многое воспринималось иначе. Так что я не собираюсь ни перед кем извинятся. За свое скинхедство мне ни разу не стыдно. Если говорить о музыкальной стороне, до начала 2000-х это было довольно веселое время, пока не начались необоснованные репрессии и нам стали срывать концерты».

Один из самых знаменитых концертов начала эпохи борьбы с национальным движением, который вошел в верхушку правой сцены, произошел осенью 2002 года в подмосковном Юдино. «Концерт был сорван во время нашего выступления. Бойцы СОБРа атаковали зал, где было приблизительно 250 человек: все попадали как кегли. Я сидел на сцене с гитарой, играл балладный сет, и в этот момент улетел вместе со стулом, — говорит Герасимов. — Это была серьезная операция, там кроме полиции присутствовали внутренние войска, ко входу подогнали бронетранспортер. Все было по сценарию разгона криминальной сходки: фиксировали татуировки, проводили опрос, снимали на камеру. Потом всех рассредоточили по местности. Нас везли в омоновских автобусах и периодически по три-четыре человека выкидывали на улицу. Я с каким-то незнакомым парнем оказался в лесу, мы около часа шли наугад и добрались до ближайшей железнодорожной станции. Еще один памятный концерт был в одном из регионов, мы там играли простой квартирник на акустических гитарах. Вдруг упала дверь, и влетел ОМОН. Один из сотрудников открыл окно (квартира была на седьмом этаже) и сказал мне: «Если ты сейчас не пообещаешь, что больше никогда не приедешь в наш город, то полетишь из окна, а мы в рапорте напишем, что ты на нас напал и сиганул куда глаза глядят».

Однажды встреча с правоохранителями у Герасимова закончилась куда более плачевным образом, однако, не с российскими, а чешскими. Около десяти лет назад Денису пришлось провести в чешской тюрьме более 15 месяцев, дословно по обвинению «в поддержке и пропаганде движения, направленного на попрание прав и свобод человека», а если проще, то в пропаганде неонацизма. Эта история в то время всплывала в российских СМИ, но крайне скудно – как раз из-за того, что Денис отказывался от общения с журналистами, он не давал никаких комментариев и по этому поводу, хотя в Чехию, по его словам, специально приезжали корреспонденты разных телекомпаний, в том числе НТВ. Подробности о том, что же там на самом деле произошло, Герасимов рассказывает впервые. «В январе 2004 года мы играли концерт в Чешской республике, в городке примерно в 200 км от Праги. Концерт был закрытый, для профильной аудитории. Гиг прошел вполне корректно, более того, на нем присутствовали сотрудники полиции, которые не высказывали нареканий и никого не задерживали, — вспоминает Денис. – Концерт прошел в субботу, а в понедельник мы должны были улетать обратно. В воскресенье вечером мы сидели в баре гостиницы и случайно увидели по телевизору совершенно разгромный сюжет о том, что в Чехии прошел один из наиболее радикальных националистических концертов за последние годы, на котором играла московская группа «Коловрат». С комментариями в сюжете выступали так называемые правозащитники из организаций «Толерантность и гражданское общество» и «Общество русскоязычных евреев Чехии» — названия вполне говорящие. Они приписали нам совершенно нелепые тексты, которые от нас очень далеки. Мы спросили местных организаторов, может ли это грозить какими-то нежелательными последствиями? Они сказали, что обычно после каждого подобного концерта СМИ реагируют таким же образом, так что беспокоится не о чем. В понедельник мои музыканты улетели, а я остался в Праге – виза моя еще действовала пять дней. И когда я собрался улетать, меня задержали в аэропорту на прохождении паспортного контроля».