Родственники не придали его словам особого значения, так как не верили, что молодого человека кто-то может заставить служить против его воли. Позже сотрудники воинской части и сослуживцы рядового рассказали родственникам, что в день самоубийства Галченков должен был подписать контракт. Кроме того, в тот же день подразделение должно было покинуть полигон, где около месяца находилось на учениях, и вернуться в казармы. В судебной психолого-психиатрической экспертизе эти факты никак не упоминаются.
Телефон
Как рассказывала мать рядового, 3 ноября в 10 утра — то есть через час после того, как ее сына не заметили на построении — ей позвонил человек, который представился майором Мамедовым. Он сказал Ирине, что нашел телефон Игоря и выразил намерение его вернуть. Майор спросил у женщины, где ему можно найти солдата. О пропаже Галченкова Мамедов не упоминал, мать узнала об этом позже.
Позже стало известно, что в течение последних двух дней жизни Игоря IPhone 4S, который ему подарила сестра, находился у рядового Монгуша, на поведение которого Галченков не раз жаловался. На допросе Монгуш скажет, что Галченков дал ему телефон сам — на время, попользоваться. При этом сослуживец успел поменять в нем сим-карту и поставить на заставку фотографию своей девушки.
Монгуш рассказал следователю, что за день до смерти Галченков настоятельно попросил его вернуть телефон, но тот отказался, поскольку ему «необходимо было посидеть в интернете» вечером 3 ноября. После этого разговора Галченков ушел расстроенный, заметил он. Позже, по словам Монгуша, к нему подошел майор Мамедов и попросил вернуть телефон, тот пообещал, что отдаст его хозяину после ужина.
Монгуш утверждает, что в последний раз он видел Галченкова живым в час ночи 3 ноября. Солдат подошел к его койке одетый, разбудил и снова попросил вернуть телефон. Как рассказывал Монгуш, он ответил Галченкову, что ему лень вытаскивать телефон из-под матраса, и заснул. На допросе он утверждал, что не знает, слышал ли кто-то их разговор. Позже все свидетели, включая дневального и постовых, скажут, что не видели Галченкова в ту ночь.
Один из сослуживцев в своих показаниях называет погибшего «зависимым» от телефона. Проверка Монгуша на полиграфе покажет отсутствие реакций на вопросы о применении насилия к Галченкову. Евгения настаивает, что ее брат никогда бы не отдал телефон добровольно на столь долгий срок.
«Игорь никогда бы в жизни никому свой телефон не отдал, потому что он в какой-то степени не то, чтобы зависим был от телефона, но он ему нужен был всегда. Он никуда бы без телефона не пошел бы, не побежал бы. Ну, у него связь была с внешним миром…. и просто так, на двое суток», — говорит Евгения.
Экспертиза
Первая судебно-медицинская экспертиза показала, что кровоподтеки и ссадины на лице и груди солдат получил еще при жизни. Согласно выводам повторной экспертизы, ссадины на голове образовались раньше, чем на теле — «в пределах трех часов до наступления смерти». «Ссадины на задней поверхности грудной клетки справа» могли образоваться незадолго до смерти или в ее момент, предположил специалист.
Судмедэксперт не сумела дать определенного ответа на вопрос следователя, мог ли солдат получить эти травмы при наложении петли, ее соскальзывании или во время предсмертных конвульсий. Согласно выводам, вероятность того, что Галченков изувечил себя сам, не исключена.
Как рассказал адвокат семьи Галченкова, сотрудничающий с правозащитной организацией «Зона права», Сергей Локтев, на основании этих выводов следствие вынесло постановлении о прекращении уголовного дела в связи с отсутствием состава преступления. Дело закрыли еще 9 января 2018 года, но семья узнала об этом почти через два месяца — 22 февраля. По словам Евгении, с 17 января следователь Монин перестал брать трубку и отвечать на ее письма.
Родственники не верят, что Игорь мог беспричинно покончить с собой. По их мнению, на такой шаг его толкнули неуставные отношения в части и принуждение к службе по контракту.
«Конкретно мы так и не смогли найти контакты и выйти на родственников погибшего. Но в этой же части — даже сам Игорь рассказывал, из его роты, из его состава — сбили мальчика. Убили моего брата, убили другого мальчика. И этот же самый следователь, который сейчас ведет наше дело. Он же то дело и вел. Вот это несчастный случай. Ну, поскользнулся, попал под машину. Умер, умер насмерть. Он стоял на бордюре. Были свидетели там, сослуживцы, он нагнулся завязать какие-то шнурочки, поскользнулся — и рыбкой, значит, под колеса. А в интернете опять-таки мы нашли другую информацию, что офицер был пьяный за рулем. А следователь сказал: ну, поскользнулся. И вот самоубийство. Ну, не самоубийство, а несчастный случай. Тот же самый, что ведет и наше дело. Я не верю в совпадения. Какие случайности, совпадения, мне не 15 лет», — возмущается сестра Игоря.
