Н. Сванидзе:
— Нам нужно не ненавидеть таджиков, а добиваться нашей с вами правовой состоятельности. И тогда будут менее бесправны таджики. И тогда они будут ассимилироваться. Все или нет? Не знаю. Но другого пути нет, как предоставлять им права. Если человек работает, он должен иметь права в той стране, где он работает и реально живет. И пусть ассимилируются, а не чувствуют себя чужими, во враждебном окружении – все кругом говорят не незнакомом языке, в Аллаха не верят, меня ненавидят, а я их ненавижу за это, а я не могу даже с их девушкой познакомиться, потому что я языка не знаю, потому что я не знаю, как нужно тут с девушкой знакомиться, поэтому я к ней подойду, а меня их парни потом изобьют или зарежут – за то, что я вообще на их девчонку глаза поднял. А что мне делать без девчонки? У меня женщина в Таджикистане, а я здесь один, мужик. Это ж все нужно понимать. Значит, нужно ассимилировать этого человека. Не проклинать его, не изолировать, а ассимилировать. А для этого, повторяю, нам нужно усиливать правовую составляющую нашего общества.

И. Панкин:
— Ну, все же это ты в Баку на девушку не посмотришь, там тебя зарежут, а мы, русские, в этом смысле, к сожалению, не так агрессивны…

Н. Сванидзе:
— К сожалению – это хорошо…

И. Панкин:
— Я так считаю. Я не за агрессию. Но, на мой взгляд, мигранты ведут себя с девушками чуть более смелее, чем вам так кажется.

Н. Сванидзе:
— Это не смелость, это наглость. А наглость – это неуверенность. Они не знают, как подойди, они не знают, что делать…

И. Панкин:
— Они не знают, как заработать, поэтому грабят?

Н. Сванидзе:
— Если угодно – да. Потому что, если человека лишают возможности заработать, и не обязательно таджика, но и русского тоже, он тоже пойдет грабить, между прочим.

И. Панкин:
— Я об этом, кстати. Я не то чтобы сразу на мигрантов перевел. Я ни за кого не заступаюсь, я именно так и говорю.

Н. Сванидзе:
— И чем хуже будет социально-экономическая ситуация в нашей стране, тем больше будет преступность. Это тоже неизбежность.

И. Панкин:
— Я к тому, что это не оправдывает ни вас, ни меня, если мы не сможем как-то зарабатывать, а пойдем кого-то грабить, так ведь?

Н. Сванидзе:
— Я думаю, что я грабить не пойду, но объективно, если усиливается криминал, это связано, конечно, с социально-экономическими причинами.

И. Панкин:
— Ну, и полиция виновата. Я думаю, что мигрантов смело можно сокращать минимум на 50%…

Н. Сванидзе:
— Поделись этим своим мнением с министерством экономики…

И. Панкин:
— Я говорю об этом много лет. Я еще раз говорю – я не против мигрантов, я за контроль…

Н. Сванидзе:
— Иван, я тоже за контроль. Но, как правило, значительная часть людей, эмоционально настроенных, которых вы цитируете, задавая мне вопросы, они не отдают себе отчет в том, что контроль или нет, им мигранты не нравятся. А я поэтому объясняю: нравится, не нравится – спи, моя красавица. От мигрантов никуда не деться. Поэтому наша задача их взять под контроль и пытаться не избавиться от них, а ассимилировать.

И. Панкин:
— Про смертную казнь давайте еще поговорим. Важная тема. Николай Карлович, у нас действует мораторий на смертную казнь, они не отменена… по решению президента, насколько я понимаю, в любой момент смертная казнь может быть применена к конкретному гражданину, если так решит Владимир Путин, насколько я понимаю. Но он так не хочет решать. По понятным причинам. Но глобально мы имеем право рассуждать, нужно ли нам вернуть смертную казнь или нет. Вы какого мнения придерживаетесь?

Н. Сванидзе:
— Я категорический противник возвращения смертной казни. И абсолютно в данном случае приветствую позицию президента Путина, который, насколько мне известно, тоже разделяет эту позицию. Я считаю, что здесь есть несколько причин. Первое. Нигде и никогда за всю историю человечества там, где смертная казнь действует, это не способствует понижению уровня преступности. Это иллюзии людей. Второе. Смертная казнь в нашей стране вредна еще и потому, что так кажется, что она будет применяться по справедливости. Что там, скажем, педофила, насильника, наркодилера страшного расстреляем, а остальных не тронем. Нет, во-первых, тронем. Потому что лиха беда – начало. Стоит только начать… Как только начнем применять смертную казнь, сразу же в Думе возникнет предложение – а давайте шпионов-диверсантов, а давайте вредителей, а давайте коррупционеров… И понеслась! Но и это не все. Беда в том, что при состоянии нашего суда на сегодняшний день – самого гуманного и справедливого в мире – под нож попадет 80% невинных людей. И их потом, в отличие от осужденных, не вернуть. Они по УДО не выйдут. Они погибнут… Потому что при нашем состоянии нынешней судебной системы просто преступно, помимо того, что несправедливо, нелепо и неэффективно, еще и преступно будет вводить смертную казнь. Я вывожу за скобки наше международное обязательство, которым руководствуется, думаю, не в последнюю очередь президент. И правильно делает. Хотя это не последний аргумент. Но я просто говорю даже не о наших формальных международных обязательствах, а о фактическом положении дел.

И. Панкин:
— Вы сказали, международные обязательства – не последний аргумент для Путина. Как вы считаете, если б не международные обязательства, Владимир Путин вернул бы смертную казнь?

Н. Сванидзе:
— Я надеюсь, что нет. Думаю, что нет.

И. Панкин:
— Думаю? Надеюсь?

Н. Сванидзе:
— Думаю, что те аргументы, которые я сейчас привел, они ему тоже ведомы.