«СП»: — Страх перед 90-ми ведь эксплуатируется…
— Да. «Вы что, хотите, как в 90-е?» — это же вообще главный агитационный лозунг власти. Поэтому за сохранением стабильности будут следить очень тщательно. Никакой анархии, разборок на улицах городов, конечно, никто не допустит. Даже если жизнь значительно ухудшится. Будут до последнего обеспечивать порядок: живем бедно, но безопасно. Опыт «братской Украины» для всех вполне очевиден. Другое дело, что вот это организованное государственное насилие в последние годы становится совсем уж запредельным, а шансы простого человека столкнуться с ним растут.
Посмотрите на пример Белоруссии: был период протестов, когда милиция жестоко избивала вообще всех, кто попадался ей под руку, не только участников оппозиционных акций. С того периода идут все эти чудовищные рассказы про сломанные конечности, изнасилования и прочие ужасы — как минимум, часть из этого является правдой; шел слишком большой поток различной информации, чтобы списать всё на фейки.
«СП»: — Власти могут что-то сделать, чтобы остановить это сползание в хаос? Или оно необратимо, и так хорошо, как было в «тучные годы» уже не будет никогда?
— «Тучные годы» уже прошли, и это уже сейчас бьет по «путинской стабильности»: протестовать начинают не только «рассерженные горожане», но и «молчаливое большинство» (см. опыт Шиеса, Хабаровска и пр.). Но принципиально эти протесты пока не страшны для власти.
Спрятались за шаблонами
— Говорить о «возвращении лихих девяностых», пришествии «нового тридцать седьмого», или же предрекать «новый семнадцатый» — означает лишь прятаться за шаблонами прошлого, отказываясь понимать актуальные вызовы и отвечать на них, — уверен директор Института свободы, член бюро политсовета партии «Родина» Федор Бирюков.
— «О, возвращаются девяностые!» — говорят страусы и уютно прячут головы в песок. Так очень удобно объяснять происходящее, перебирая артефакты ушедших эпох. Но живой мир — это не музей и не кинотеатр повторного фильма. Существуют разные поговорки про то, что история повторяется, но на деле в жизни всегда новый день. Повторяются лишь отдельные элементы прошлого, в рамках всеобщего круговорота вещей в природе. Но если старое и возвращается, то всегда в новом контексте, с новыми смыслами, сопровождая абсолютно новые вызовы.
«СП»: — Нынешняя Россия отличается от России девяностых?
— Радикально. Прежде всего, своей неоднородностью, контрастностью. Москва — одна Россия, Петербург — другая, Киров — третья, Хабаровск — четвертая и так далее. В национальных республиках жизнь вообще идет по своим особым законам и тоже по-разному. Страна построена по принципу сетевой корпорации. В этом плане Российская Федерация стала похожа на Соединенные Штаты Америки, в зависимости от конкретной территории очень сильно варьируется уровень жизни граждан, социальные параметры и даже общественно-политический климат. При этом есть масса мест, откуда дух девяностых и не уходил. А выжившие старые бандиты просто носят теперь костюмы других расцветок и считаются уважаемыми бизнесменами или чиновниками. Ну, и люди в массе своей живут сравнительно лучше. Но по-прежнему витает чувство безысходности, заставляющее граждан уходить в своего рода «внутреннюю эмиграцию». Отсюда и социальная апатия, и недоверие к выборам, к государству вообще, стремление сделать «свою хату» как можно подальше «с краю». И в крупных городах, и в селах все распределены по своим нишам, покинуть которую, развиваться крайне проблематично. На смену либеральному хаосу девяностых и консервативному планомерному усилению государства в нулевых пришла социальная инерция, поделившая общество даже не на классы, а на касты. И лозунг «Россия — страна возможностей» остается лишь лозунгом. На деле современные русские люди живут по принципу: «Кем родился, тем и пригодился». По сравнению с этими аспектами сегодняшней повседневной жизни девяностые отличались даже большей социальной мобильностью. Эта мобильность во многом была несправедливой, порочной, даже тупиковой и кровавой. Но нынешняя инерция в сущности не лучше. И то, и другое — убивает государство и нацию. Так что если и говорить о «возвращении девяностых», то лишь в аспекте реинкарнации разрушительных социальных демонов.
Можно привести и еще одну параллель дня сегодняшнего с девяностыми годами. Это рост желающих уехать из страны. Но тогда люди уезжали с надеждой на лучшую жизнь, а сегодня в основном ими движет одно только чувство тотального разочарования в жизни.
