Однако одной из причин появления в 1935 году «Лебенсборна» стал демографический кризис, а программа позволяла не только остановить эпидемию абортов, дошедших в Германии до 600 тысяч в год, но и за деньги передать младенцев государству. Достаточно было сдать тест на «чистоту крови». Так была создана сеть домов-приютов матери и ребенка внутри страны, а с началом войны в расово «чистых» странах — во Франции, Нидерландах и Люксембурге — по одному, в Бельгии — два, в Дании — два, в Польше — три. Рекордное число «конюшен» для будущих солдат арийской нации открыли в Норвегии — девять. В одной из них родилась знаменитая на весь мир солистка группы АВВА Анни-Фрид Лингстад, дочь норвежки и капитана вермахта Алфреда Хазе.

Та самая обворожительная «черненькая из АВВА». В 17 лет Сюнни Лингстад после освобождения страны от фашистов бежала из Норвегии в Швецию, спасаясь от антинемецких настроений дома. Когда Лингстад узнала, кто ее отец, она его нашла. Он не пустил дочь на порог: «Ложь, где гарантия, что ты все не придумала?» «Я не хотела жить, — писала она в дневниках, — мама спасла».

«Я же мать» тычет пальчиком

Но и этого сюжетного поворота, который мог бы помочь проникнуться судьбами отверженных детей расового отбора, нет в игре. Аннотации к каждой главе отделываются «общечеловеческими» подкастами: «Наша цель не повторная стигматизация детей «Лебенсборна», а разрушение стереотипа об априори виновности ребенка, она должна способствовать эмоциональному воспитанию и развитию эмпатии».

Как подростку, а у игры возрастное ограничение 12+, охваченному зудом прохождения на скорость, продраться сквозь эти недетские формулировки, подсказывают переписки в родительских чатах. «Моя попросила накормить Клауса, — пишет одна мамочка другой. — Залип куда-то. У твоей так было?» «Задрала уже, — непонятно о ком отзывается другая мама. — Я тыкала, тыкала в экран. Молила: «Поешь ты уже». Мимо. И Настя в раздрае. Ни с кем говорить не хочет».

Это переписка мам первоклассниц. Ее поворот еще и в том, что благодаря «ТикТоку» видеоигра набирает популярность у детей младшего школьного возраста. В Сети уже тысячи обзоров игры от ее 7-9-летних поклонников. Они ее воспринимают как занятный квест: «Карин не хочет идти гулять. Пойду одна». Быстро попав в тупик, малыши квест передоверяют родителям. Дети постарше реагируют иначе. Одни прониклись метаниями Клауса и Карин и, как могут, страдают-помогают им. Другие, в основном сидельцы из «Tвиттера» и реже «Инстаграма», делятся своими историями — кто буллинга, а кто личного опыта принуждения опекуна к жизни. «Я в мыле, — пишет Butch, — слова не помогают. Даю виртпинка». Такие геймеры, случается, «гонят»: играют так, чтобы Карин или Клаус чувствовали себя все хуже и хуже, быстрее сбежали или «по приколу мигнули», то есть умерли.

— Детская реакция, — считает доктор психологических наук, профессор МГПУ Владимир Кудрявцев, — верх берут или обостренное чувство справедливости, или агрессия, часто и то и другое вместе. А как еще детям примерить на себя роль родителя заведомо неблагополучного ребенка, когда их обоих ставят в ситуацию гарантированного проигрыша, да еще через насилие?

Впрочем, непродуманность игры или, наоборот, ее выстроенность ведут к тому, что ребенок начинает с декларируемой разработчиками «эмпатии», а приходит к тому, что культивировала «Лебенсборн» — к концлагерю власти через агрессию.

— Игра в детском варианте имитирует современные тренинги личностного роста, — считает профессор Кудрявцев, — они, как правило, заключаются в «дрессировке», натаскивании человека через унижения и оскорбления с тем, чтобы он сам потом «шел по головам». Главное — «технику дрессуры» отработать до автоматизма. Тогда человек в зависимости от его склада личности или сломается, или сам станет дрессировщиком «избранных», не важно кого — арийца, мерчандайзера или помощника палача. История-то с «Лебенсборном» закончилась трибуналом. Стратегии тренингов личностного роста через игры, как правило, идут по тому же сценарию. Они декларируют «развитие личности человека и терапию», а по факту дрессируют так, что жертва и палач потом встречаются в суде.

Владимир Мажаров, реальное дитя «Лебенсборна», напоследок задает простой вопрос: «Кто лицензирует и переводит такие игры?» И сам отвечает: «Ах да, она же создана для того, чтобы противостоять «Лебенсборну».

Вот только противостояние нацизму его же методами, похоже, создает новую расу — виртуальную расу забывших об этике в мире «цифры». Такие игры с историей уже были. Или продолжаются?

Тем временем, по данным английской леволиберальной газеты The Guardian, еще в 2004 году адвокат из Гамбурга (Германия) Юрген Рейгер, придерживающийся ультраправых взглядов, возобновил эксперимент «Лебенсборна». Для рождения и воспитания детей «чистой арийской расы» он приобрел поместье в Швеции. Деньги на покупку выделил фонд бывшего эсэсовца Вильгельма Тейтена, разбогатевшего в послевоенные годы на бирже. Одинокие «наци» и молодые пары, прошедшие идеологический и расовый отбор, съезжаются сюда из ЕС.

Кстати, русская актриса Нина Русланова не любила вспоминать свое тяжелое детство в антифашистской среде СССР.

В одном из интервью дочь актрисы рассказывала, что «мама никому не рассказывала, что с ней происходило в детстве, для нее это очень тяжело». Говорят, в детдоме воспитательница из-за светлых волос назвала Ниночку «дочкой немца», а дети начали обзывать фашисткой.

Версия социальной игры-симулятора «Мое дитя Лебенсборн» («My Child: Lebensborn» — англ., «Mein Kind: Lebensborn» — нем. — источник счастья) вышла в 2018 году на платформах Android и iOS. Проект софинансируется грантом правительства Норвегии и краудфандингом, где собрано более 110 тысяч долларов.

В 2022 году Google временно заблокировал доступ к обновленной модификации игры «My Child: Lebensborn» в Германии, Австрии, России и Франции «из-за деликатного характера контента» — демонстрации свастики и других символов Третьего рейха.