Работая в «Русском вердикте», она ходила на все заседания по делу националиста, члена «Славянского союза» Василия Реуцкого, обвиняемого в нападении на антифашиста Егора Томского, и регулярно видела там адвоката потерпевшего Станислава Маркелова. После приговора Хасис ездила к Реуцкому в колонию, представляясь его сестрой. Она объясняла Тихонову, кого надо «греть» (помогать посылками в колонии и деньгами) из участников правого движения: «героев», загремевших за решетку на 20-летние и пожизненные сроки, и «малолеток», которым скоро выходить на свободу. Сам Тихонов в этих же беседах называет Хасис «не последним человеком в движении», а лидеру ультраправой Blood & Honour Сергею Голубеву по кличке Опер рассказывает, что «есть девушка, у которой за плечами много хороших и добрых дел». «Ко мне вообще надо прислушиваться», – без лишней скромности говорит о себе сама Хасис, упоминая, что ее аналитические способности хвалил тренер по рукопашному бою, отвечавший вместе с Хасис за безопасность публичных мероприятий националистической организации «Русский образ».
Хобби у Хасис были не женские: единоборства, оружие, долгие лесные походы. Друзья называли ее «Альфой» или “Альфа-женщиной»: «Она такая волевая, с такой сумасшедшей энергетикой, что мужчинам хотелось подчиняться». Кикбоксингом в клубе «Квадрат», попавшем после задержания Тихонова и Хасис в первополосные статьи всех газет, Евгения занималась всего три месяца и победила в турнире. На официальном сайте «Квадрата» после ареста обвиняемых появилось набранное капслоком объявление: «Просьба представителей разнообразных экстремистских, этнических и других группировок не беспокоить!»
С друзьями Тихонова у Альфа-женщины отношения не ладились: однокурсника Ерзунова она пригрозила убить, когда он заикнулся о ее нерусской фамилии, не испытывала симпатий к авторитетному в правых кругах Сергею Никулкину из «Объединенных бригад-88» по кличке СС, ссорилась с Горячевым. Ладила только с журналистом «Комсомолки» Стешиным, который приглашал их с Тихоновым с собой в походы по новгородским лесам.
В суде Хасис говорила, что оружия «побаивалась» и снаряжала магазин пистолета только в качестве предлога для примирения с Тихоновым после одной из ссор: «применила женскую хитрость». За пределами судебного аквариума она не скрывала своего интереса к оружию: в ЖЖ обсуждала особенности патронов винтовки-трехлинейки и маузера, подчеркивая, что знает об этих ружьях не понаслышке, с Тихоновым на равных спорила, открывать ли заградительный огонь из короткоствольного автомата Калашникова в случае задержания и нужен ли им в домашнем арсенале пистолет-пулемет «Кедр». Смотрела с ним вместе документальное кино о пистолете ТТ и травматике. Один из чешских пистолетов CZ-83, хранившихся дома, Хасис любовно называла «моя чезетта». «У меня вот есть семь в магазине, один в стволе, и пошли они все на х..», – услышали оперативники во время одного из споров Хасис с гражданским мужем-подпольщиком.
Одевалась Хасис соответственно образу жизни: джинсы, свитера неброских цветов, кроссовки или армейские берцы. «Я вообще не шмоточница», – говорила она в суде. «Я бонка, куда мне шляпка? Подо что?» – возмущалась Хасис, когда Тихонов уговаривал ее в целях конспирации надевать шляпу. «Бонка» – существительное женского рода от слова «бонхед», наци-скинхед.
Не надела она ее и в день убийства Маркелова и Бабуровой. Зато взяла кепку с полосками на козырьке, натянула сверху капюшон от пуховика, зашнуровала высокие ботинки и поехала на Пречистенку, говорится в материалах дела. 51 минуту Хасис топталась на одном месте напротив Барыковского переулка, выжидая, пока из пресс-центра выйдет адвокат. По манере переставлять ноги и раскачиваться, от которой она не избавилась и в стеклянном аквариуме суда, знакомые опознали ее на записях видеокамер. Когда Маркелов и сопровождавшая его Бабурова пошли в сторону «Кропоткинской», она тоже поспешила к метро, дав знак Тихонову, что жертва приближается.
По версии защиты, Хасис в этот день была в кроссовках и совсем в другом месте: покупала шампанское с другом Барановским. Прокуратура опровергла алиби, отследив телефонные соединения основателей «Русского вердикта», и теперь Барановскому грозит статья за дачу ложных показаний.
После этого убийства в доме Тихонова и Хасис звучала не только фамилия Маркелова: они обсуждали произошедшие ранее преступления: убийство антифашиста Ильи Джапаридзе и участника группировки «Черных ястребов» Руслана Халилова, говорили о слежке за известным «антифа» Иваном Хуторским (был убит через две недели после задержания Тихонова и Хасис, 16 ноября 2009 года).
Говорили и о том, смогла ли бы Хасис участвовать в убийстве. «Я думаю, может, ты будешь тот, кто валит из нагана, потому что тебя не заподозрят». – «Кайф». – «Уж лучше рисковать из-за понтовых зверей, чем из-за сраного дворника. Мы в любом случае хотим, чтобы ты кого-то завалила». Этот диалог эфэсбэшники слышат 29 октября 2009 года. К этому времени Хасис уже подозревает, что за ними следят, уходит от наблюдателей: «У метро, Котик, я два хвоста отбила». Предчувствует возможное задержание: «У меня новый бзик появился, что нас с утра захватят».
В 7 утра 3 ноября 2009 года к ним домой ворвались оперативники ФСБ.
Оказавшись в СИЗО, Хасис не растерялась: отказалась говорить со следователями, свидетельствовать против себя и близких. Слала на волю письма, в которых сравнивала себя с русской березкой: «Гнуться может, сломать нельзя», – и обещала выйти из тюрьмы красавицей «всем врагам назло». В ноябре 2009 года она бросила курить, занялась в камере «тюремным фитнесом»: отжимания, бег на прогулке, вместо гантелей – пластиковые бутылки с водой и солью. В передачи просила приносить маски для волос «Бабушка Агафья» и кремы для лица. «Женщина должна выглядеть сексуально», – отвечала она на вопросы о том, как готовится к заседаниям суда, и писала друзьям, что теперь сильнее прежнего хочет выйти за Тихонова замуж и родить ему детей.
Судили влюбленных быстро: все доказательства обвинения и защиты заслушали за три месяца, и перед майскими праздниками присяжных уже пригласили в совещательную комнату. За день до вердикта подсудимые вскрыли себе вены. Раны оказались неглубокими, адвокаты Тихонова и Хасис утверждали, что это акция протеста против беззакония в суде. В последнем слове Тихонов был красноречив, а Хасис – агрессивна. «Я не могу раскаяться в том, чего не совершал, даже прекрасно понимая, что мне грозит в случае вынесения обвинительного вердикта без снисхождения, – сказал выпускник истфака. – Перед вынесением вердикта я призываю вас: не делайте того, о чем потом вы будете жалеть сами перед собой». Хасис же пригрозила прокурорам местью со стороны подопечных «Русского вердикта» – осужденных за убийства подростков, которых они уже посадили: «Рано или поздно эти дети вырастут, станут взрослыми. Это сейчас им нечего вам сказать, господин прокурор. Они вырастут и смогут. И поверьте, они будут гораздо сильнее, чем вы, потому что те испытания, которые им пришлось пройти, они гораздо сильнее, чем то, что вы даже чуточку видели». В последнем слове она не поставила точку: «Свое последнее слово я скажу лет через пять».
Через неделю Тихонова приговорили к пожизненному заключению, Хасис – к 18 годам колонии. Выслушав приговор, она засмеялась и поцеловала гражданского мужа в щеку.
В своем последнем слове она оказалась права. Ненависть заразна, в колонии ее не запереть, а желание отомстить возникает не только у националистов. В ночь после оглашения вердикта те, кто два года назад потерял на Пречистенке друга и коллегу, запивали чужое пожизненное заключение сухим белым вином.
Источник: Slon.ru
