Первый эшелон с 875 евреями был собран 17 октября 1939 года и отправлен из Остравы, по пути, 20 октября, подобрав часть евреев в Катовицах, и в тот же день прибыв в Ниско. Всего за период с 17–18 по 29 октября в Ниско прибыло шесть эшелонов суммарной численностью в 4–5 тысяч человек.

С собой разрешалось брать до 50 кг багажа, помещающегося в сетке вагона над занятым местом. Приборы и инструменты можно было сдать в багаж. Разрешалось иметь: 2 теплых костюма, зимнее пальто, плащ, 2 пары сапог, 2 пары нижнего белья, платки, носки, рабочий костюм, спиртовку, керосинку, столовый прибор, ножик, ножницы, карманный фонарик с запасной батарейкой, подсвечник, спички, нитки, иголки, тальк, рюкзак, термос, еду. Денег — не более 200 рейхсмарок. Освобождение от переселения было возможно либо по причине болезни (официально засвидетельствованной), либо при наличии документов, подтверждающих эмиграцию в другую страну (8).

Казалось бы, у резервата «Ниско-на-Сане» — большое будущее! Между тем уже 27 октября депортации были прекращены, главным образом, из-за протеста генерал-губернатора Ганса Франка, только что назначенного на должность и желавшего всю свою вотчину сделать «юденфрай» («свободной от евреев»). При этом сам лагерь в Ниско был закрыт только в июне 1940 года, когда все его обитатели были возвращены в города, откуда их привезли.

Так что же: ведомственная власть, хотя бы и СС, проиграла власти территориальной? Едва ли, — чтобы там ни говорил себе Франк. Скорее тут конфликтующими сторонами были две внутриведомственные ветви власти или, еще точнее, два взаимодополняющих, но вместе с тем и конкурирующих друг с другом «проекта» Третьего Рейха — еврейская эмиграция и немецкая иммиграция.

Интересы еврейской эмиграции впрямую столкнулись с интересами немецкой иммиграции:

первые корабли из Риги и Ревеля прибыли в Данциг практически в те же самые дни, что и первые венские евреи в Ниско, — во второй половине второй декады октября. Всего из Прибалтики и Волыни планировалось переселить в Вартегау около 200 тысяч фольксдойче, но само Вартегау, соответственно, предстояло перед этим ускоренно освободить от евреев и поляков. Первоначально речь шла о необходимости переселить оттуда до конца 1940 года 80–90 тыс. евреев и поляков, а потом еще около 160 тыс. одних только поляков.

Но сил на все не хватало, и приоритет был отдан именно задаче иммиграции, подпираемой и еще одним фактором: уже в конце октября СССР ввел свои войска в прибалтийские страны, и Германия, как никто другой, твердо знала, что за этим последует: аннексия.
«План Мадагаскар»

Дополнительным серьезным фактором стала и новая идея-фикс обретения еврейского резервата — так называемый «План Мадагаскар». Сам по себе этот экзотический остров как место возможного еврейского заселения впервые возник еще в начале века, в сугубо еврейско-сионистских кругах. Первой страной, поднявшей вопрос об эмиграции сюда еврейского населения, стала, однако, не Германия, а Польша, в 1937 году даже посылавшая на остров специальную польско-еврейскую комиссию. Впрочем, еврейские члены комиссии после посещения Мадагаскара отнеслись к этой идее саркастически.

Но сама идея «не сгинела» и в 1938–1939 гг., особенно после международной конференции о глобальной судьбе еврейских беженцев, созванной по инициативе США и прошедшей на французском курорте Эвиан с 5 по 16 июля 1938 года. Конференция закончилась почти полным провалом — под саркастические ухмылки немецкой прессы.

Лишь одна страна — Доминиканская республика — изъявила готовность принять евреев, а Великобритания предложила им для переселения свою колонию в Восточной Африке — Уганду (и чем же это лучше Мадагаскара?). Единственный результат — создание Межправительственного Комитета по делам беженцев, ведшего впоследствии переговоры как с Германией, так и с принимающими странами.

После провала конференции эту идею подняли на щит уже нацисты. «План Мадагаскар» представлялся им наименее болезненным средством по «обезъевреиванию» Европы, причем, в качестве возможной «альтернативы» французскому Мадагаскару обсуждались еще британская Гвиана и бывшая германская Юго-Западная Африка. В декабре 1939 года министр иностранных дел Германии фон Риббентроп изложил Папе Римскому мирный план, предусматривавший среди прочего и эмиграцию немецких евреев: в качестве стран иммиграции в этом плане рассматривались Палестина, Эфиопия и все тот же Мадагаскар. Котировки Мадагаскара подскочили особенно высоко после поражения, нанесенного Германией Франции: победитель потребовал себе мандат на управление Мадагаскаром (9).

В начале июня 1940 года начальник еврейского отдела в Auswärtiges Amt д-р Франц Радемахер представил план, согласно которому 25 тысяч французов покинут тропический остров, Германия организует на нем военно-морскую и военно-воздушную базы, а на неоккупированную часть Мадагаскара завезут 4–5 миллионов евреев, которые будут заниматься сельскохозяйственной деятельностью под надзором назначаемого Гиммлером полицай-губернатора.

Впрочем, и «Мадагаскар» являлся уже вполне людоедским проектом: этот «райский остров» в климатическом отношении мало напоминал рай для европейских евреев, и по-настоящему акклиматизироваться там они, скорее всего, не смогли бы.

От этого плана всерьез отказались только в начале осени 1940 года (10), когда Гитлер принял решение о нападении на СССР.

«Проект Биробиджан»

Таким образом, письма Эйхмана и Шталеккера Чекменеву документируют доселе совершенно неизвестный проект «решения еврейского вопроса» — посредством эмиграции, эвакуации или депортации (как ее ни называй) немецко-австрийского, чешского и польского еврейства в СССР. Если датировать зарождение и обсуждение идеи декабрем 1939 – январем 1940 гг., а посылку писем (по всей видимости, по дипломатической почте) — концом января 1940 года, то русский проект Эйхмана (назовем его, чисто условно, «Проект Биробиджан») ложится прямо между эпицентрами двух других крупных депортационных проектов — «Эксперимента Ниско» и «Плана Мадагаскар».

Есть основания полагать, что, как и в случае с Ниско, это была, если не импровизация, то уж во всяком случае чисто ведомственная инициатива РСХА. Если бы это было иначе, то и генерал-губернатор Франк был хотя бы в курсе столь многообещающих планов, а он, судя по всему, ничего о такой блестящей депортационной перспективе не знал. Во всяком случае, в своем обобщающем обзоре предстоящих в Генерал-Губернаторстве кампаний по массовому переселению он ее ни разу не упомянул.