Правительство Российской Федерации рассматривает план переселения русских на Кавказ. План разработал Виктор Басаргин, министр регионального развития, теперь уже бывший. Предполагаемая стоимость проекта — миллиард рублей в год. Пока правительство взвешивает все за и против, в Чечне уже разработали первый проект переселения русских в республику. Корреспондент PublicPost отправилась в Чечню, чтобы посмотреть, как там ждут русских.
Мы садимся в серебристую «тойоту», под цвет серебристого костюма Вадуда, и отправляемся на обед к его начальнику, министру Аднану Нагаеву. Министр встречает нас в черном френче и бархатной феске — Рамзан Кадыров просит чиновников соблюдать обычаи и по пятницам носить традиционную одежду. Министр ужасно улыбчив. Он очень убедительно говорит, что «наша сила в единстве» и что русские с чеченцами должны дружить как «Путин с Кадыровым». Он бы совсем убедил меня, если бы не называл Чечню страной. Советники министра как бы между прочим спрашивают, собираюсь ли я писать о Чечне хорошо или плохо. Говорю: чем больше увижу, тем лучше напишу. Нам тут же даруют амнистию — министр говорит, что опекать нас не надо, пусть-де гости везде ходят сами.
После приветственного слова министра Вадуд излагает свою программу. За три года он намерен переселить в республику полторы тысячи «русских» — строго говоря, русскоязычных граждан России из других регионов. В первую очередь — представителей «полезных профессий»: врачей и учителей. Врачи нужны поскольку в Грозном не осталось медицинских вузов, учителя — чтобы школьники грамотно говорили по-русски. Вадуд продумал все до мельчайших деталей, даже метраж квартир. По его расчетам, каждой семье нужно ровно 48 кв.м: «Русская семья состоит в среднем из трех человек, каждому по 16 метров». Детали он не разглашает, пока не придут деньги. Чтобы, как он говорит, «не спугнуть».
В ПОИСКАХ РУССКОГО
После обеда мы с фотографом идем в центр города в поисках русских: хотим спросить, советуют ли они русским сюда ехать. Договориться о встречах из Москвы не получилось: ни у кого из беженцев, с которыми я говорила, не осталось в Чечне никаких контактов.
Первым делом мы отправились к комплексу небоскребов «Грозный-Сити». Его охраняют около двадцати полицейских. Камуфляж цвета хаки, бронежилеты, на груди автоматы, в кармашках рации. Один из полицейских просит меня сфотографироваться с ним. Убедившись, что хорошо получился в кадре, он представляется: Руслан. Как живут русские, он точно сказать не может — давно их не видел. Но когда встречает — радуется. По его словам, осадка от военных лет не осталось. Подтягиваются коллеги Руслана, просят групповую фотографию.
После пары кадров мы с фотографом прощаемся и идем в гостиницу «Грозный-Сити». В фойе сверкают полы, сияют колонны. Сверкает улыбкой девушка на ресепшене. Красивым голосом оглашает прейскурант. Номер с видом на мечеть от шести тысяч. Без вида — пять. С видом или без, ночевать здесь особо некому. Большинство из 330 номеров свободны. Шикарные бордовые кресла с позолоченными ножками в фойе пустуют.
На всей территории «Грозного-Сити» русских нет. Здесь вообще никого нет. На окнах многоэтажных жилых домов нет занавесок. Никто туда не заходит, никто оттуда не выходит. Пустует огромный стеклянный и очень стильный бизнес-центр.
От «Грозный-Сити» отходит проспект Кадырова. Вдоль дороги с идеальным асфальтом стоят новые дома с нарядными фасадами и огромными витринами. Все это построено на месте руин — после войны в центре города не осталось ни одного целого дома. Вдоль проспекта прогуливаются человек десять, не больше. Никто не запрещает гулять, просто делать там нечего — в витринах пустота.
По всему городу развешаны плакаты с изображениями тех, кого нужно благодарить за новую жизнь. Есть ряд комбинаций. «Отец и сын» (Ахмат и Рамзан Кадыровы). Или «Лидер и лидер» (Кадыров-младший и Владимир Путин. Путин на всех фотографиях молодой, времен первого срока и второй чеченской). Комбинация «Кадыров и Медведев» самая редкая. Рамзан Кадыров в одиночестве: «Рамзан — гарант стабильности и благополучия», «Задача по благоустройству выполнена на 5++», «С Рамзаном вместе на первом месте».
У центральной мечети, понятно, тоже нет русских, но есть хотя бы чеченцы. «Сердце Чечни» (так ее зовут в народе) всего за два года построили турки по подобию всех стамбульских мечетей сразу. По пятницам в два часа дня сюда приезжает молиться Кадыров, а вместе с ним — сотни простых граждан Чечни. Помолиться с Кадыровым может любой желающий, похоже, что охрана пускает всех. Без Кадырова молящихся намного меньше — в пять вечера на призывы муэдзина откликаются несколько десятков мусульман. Вокруг мечети разбиты аллеи с розовоцветными акациями, установлены фонтаны и скамейки. Непонятно только для кого, кроме меня никто на них не сидит.
Подсесть ко мне решился только полицейский Юнадий. Разговор заводит сам: у него зарплата 50 тысяч рублей и жизнью он доволен, пока еще не женат, к московским барышням относится с опаской. Несколько лет назад он был в Москве, познакомился с девушкой. Разговор шел хорошо, пока девушка не спросила, откуда он родом. Услышав ответ, говорит Юнадий, «выдала грустный смайлик». Легкая обида живет в Юнадии до сих пор: «Русские думают, что у нас все еще война, что мы тут дикие. Но это совершенно не так. У меня даже аккаунт в «Одноклассниках» есть».
Юнадий возвращается сторожить мечеть, а я продолжаю искать русских. Дохожу до проспекта В.В. Путина. Здесь, в отличие от проспекта Кадырова, оживленно. В концертном зале выступает «Камеди Клаб», туда спешат ухоженные женщины и мужчины. Женщины в основном в платках, платки в основном Louis Vuitton. Мимо пролетают традиционные грозненские автомобили Porsche Cayenne. В кафе — на выбор есть «Кофе Хауз» и «Шоколадница» — томно сидят любители красивой жизни. В Москве это сетевые забегаловки, а в Грозном сюда ходят местные шишки с семьями. В кафе «Central Park» крутят американский сериал «Друзья». На проспекте Путина русские тоже не обнаруживаются, зато тут есть приличный кофе — в Грозном это редкость.
Неподалеку от проспекта Путина ко мне подходит старик с длинной белой бородой. Разговор заводит первым, к этому я уже привыкла. Зря коллеги пугали, что местные сторонятся «чужаков». Старик подошел поговорить не о русских, он убеждает меня не заглядываться на красивые проспекты: «Деньги на развитие Чечни дальше Грозного не идут». У него, в селе Ачхой, что в 70 км от столицы, нет ни света, ни воды.
Мимо проезжает старый автобус, людей в нем как каперсов в склянке. Автобус идет на Беркат, центральный рынок. Запрыгиваю — должны же русские ходить за продуктами.
Спектр услуг и товаров на грозненском рынке широк. Взвеситься можно за 10 руб., попить кваса за 5 руб., купить черной икры за 33 тыс. руб/кг, приобрести «красивый мобильный номер» за 24 тыс. рублей. Есть пособия по исцелению от колдовства, порошки от цирроза печени и горы фальшивого золота. Решить девять проблем с кожей предлагают за десять минут. Редиску продают в багажниках «жигулей»: десяток машин стоит по рынку. Под палящим солнцем на замасленной картонке лежат сушеная говядина и конина. Посреди торгующейся и толкающейся толпы маленькая девочка с игрушечным пистолетом сосредоточенно целится в воблу.
«Русские у вас тут есть?» — спрашиваю я продавщицу горячих чеченских пельменей. «Все мы братья, разницы нет», — отвечает она пугливо и торопливо переворачивает пельмени на сковороде. Схожая картина и с продавщицей редиски. Самой смелой оказалась торговка воблой — она пошутила про Путина и захихикала. Я шутки не расслышала и попросила повторить. Подруги зашикали на нее и с улыбками заклекотали: «Путина здесь любят очень».
В центр мы возвращаемся на попутке. Таксист к русским относится спокойно, только говорит, что для русских здесь работы нет. «Таких образованных таксистов как в Грозном вы нигде не встретите больше, возят люди с высшим образованием — врачи, учителя. Потому что работать негде». Наш водила работал в 90-е годы в Красном Кресте, помогал распространять гуманитарную помощь. Война закончилась, миссия уехала. Он пробовал устроиться в МЧС, не получилось. Говорит, на госслужбу без связей или денег не поступишь. Рабочих мест здесь немного — ключевые заводы двух войн не пережили. Например, больше не существует машиностроительный завод «Красный молот», бывший лидер чеченской промышленности. Экономика республики держится сегодня на разработке песка из Терека, сельском хозяйстве и небольшой добыче нефти. Главный источник благосостояния в республике — федеральный бюджет.