Уже в 1936 году Отто писал о возрождении Западной цивилизации как о смысле своего бытия: «Становится все более очевидным, что Федерация народов Европы является жизненно важной предпосылкой для духовного возрождения ее народов и для сохранения западной цивилизации и культуры… Это и ничто другое является смыслом и содержанием германской революции: возрождение Запада!»

Эта «новая Европа», будет «лигой свободных наций». Штрассер видел в этом кульминацию давней мечты европейских мыслителей. В самом деле, понятие «Европа» обладает длинной родословной. При описании битвы при Пуатье с арабами в 732 г. н.э. хроника Исидора Испанского называет христианскую армию Карла Мартелла «европейцами». Империю Карла Великого (768-814 н.э.) летописцы того времени называли «Европа». В 755 священника Катвульф восхвалял Карла как правящего «славой Европейской Империей» В 799 Энгельберт, зять Карла Великого и придворный поэт называл императора «Отцом Европы», «Славой европейской империи», «Rex, pater Europae». «Королевство Карла» в Фульдских анналах названо «Европой».

Штрассер сетует на «потоки крови», которые были пролиты для достижения европейского единства, потому, что причиной служило желание одной нации или лидера править, а не вера в «равное положение членов одной семьи, добровольно входящих в Европейскую Федерацию.» Он с одобрением упоминает «заслуживающие восхищения усилия «замечательных людей»», пишет, что «особенно должны быть отмечены Аристид Бриан и граф Куденхове-Калерги».

Штрассер сильно ошибается. Оба этих персонажа представляют весьма деструктивную концепцию Европы, потому что они наносят удар по самой душе Европы, даже в большей степени, чем те, кто утопил Европу в крови. Бриан и Калерги выступают за Анти-Европу, за истоки нынешнего «Европейского союза», родившегося в масонских ложах, основанного на светском гуманизме, универсализме, руководящей роли торговли, движимого интересами США, масонского и плутократического, соответствующего «Европе» в их модели.

В противовес наивности Штрассера, сегодняшний «Европейский Союз» с его масонским и коммерческим происхождением, вовсе не «Новая Европа», как он предвидел. Эти две Европы противостоят друг другу, и в лучшем случае нынешний режим может рассматриваться как переходный период, в диалектическом смысле, из которого может возникнуть «Новая Европа». Современный ведущий мыслитель «европейский новых правых» настойчиво указывает, что «современный Европейский Союз ущербный проект, ублюдок, лишенный идентичности…»

Европа и Соединенные Штаты

Тем не менее, Штрассер, инстинктивно или интуитивно, предлагал модель Европы, которая идет вразрез с масонско-американо-коммерческими интересами, в том числе предложенными Куденхове-Калерги и Брианом. Он предпочитал «ПанЕвропе» «Европейскую федерацию», основанную на « условиях сотрудничества, равноправия и добровольности …»

К 1950 он увидел американскую модель для Европы, направленную против СССР, и однозначно ее отверг. В своей статье в журнале «Европеец», который издавал Мосли, Штрассер отверг ультиматум, который Европе предъявил государственный секретарь США Джон Фостер Даллес, заключавшийся в том, что Европа должна объединиться, чтобы служить интересам США против России, а если Европа не будет действовать в соответствии с планами США, то она будет предоставлена ​​самой себе.

Ссылаясь на заявление Даллеса в 1953 на конференции НАТО в Париже, Штрассер рассматривал план США по отношению к Европе как направленный на ликвидацию древних народов континента и растворение их в «плавильном котле». Если Европа согласится, то сохранится долларовый поток и Европа сможет даже получить благословение в виде размещения американских атомных бомб, чтобы противостоять России.

Первичным требованием, по словам Даллеса, было «объединение Франции и Германии». Ответ Штрассера заключался в том, что если бы не было «вмешательства внешних сил» в обеих мировых войнах, в частности США, то не было бы расползания конфликта, и что США не следует читать лекции Европе об условиях мира, используя русскую угрозу как средство для навязывания своей политики. По словам Штрассера «угроза» Даллеса, что Америка «останется в стороне от межевропейских дел» если Европа откажется от выполнения требований США «является восхитительной музыкой для каждого настоящего европейца».

Фактическое выполнение таких желанных угроз сделало бы больше для снижения настоящей напряженности в мире, чем накачивание американского атомного оружия в Западную Германию и бессрочное размещение американских воздушных, сухопутных и морских сил разбросанных по всей Европе.
Штрассер также считал «оскорблением» утверждение, что Европа нуждается в американской защите от России, после того как президент Рузвельт только что передал «половину континента» СССР, и что Европа очень даже способна защитить себя без США. Штрассер считал американской «лживой болтовней» разговоры о «сохранении» Европы и ее цивилизации, считал их «сбивающими с толку», и что, если Европа действительно такая уж «декадентская», то никакое количество американских денег и оружия не сможет ее спасти: «дереву, потерявшему внутреннюю жизнеспособность не поможешь, подпирая мертвые ветви».

Тем не менее, Штрассер считал, что Европа по-прежнему полна жизненных сил и основа ее здоровья это «национальное и культурное разнообразие», которое будет уничтожено американскими требованиями к «интеграции». Такое разнообразие придает «форму и цвет…душе Европы!» Он считал американские призывы к европейскому единству на американских же условиях «идиотской демагогией». «Европа является тем, чем является в силу своеобразия испанцев, итальянцев, французов, немцев, поляков, и т.д., и она должна противостоять превращению в «одну большую мешанину» ради более эффективного производства или чтобы стать еще более прибыльным предприятием для Всемирного банка».
Мосли не соглашался. В «Ответе д-ру Штрассеру» он заявил, что в то время как Штрассер стремился сохранить отдельные нации, сам он стремится к «Нации-Европе». Сэр Освальд считал это основным различием между Штрассером и собой. Тем не менее, другой жизненно важный вопрос заключался в разнице в их отношение к роли США в Европе. Для Мосли Америка должна была оставаться защитником Европы от России. В то время как для Штрассера вывод американских войск был бы «восхитительной музыкой» для Европы, Мосли рисовал образы России «насилующей» континент.

Суть вопроса для Мосли такова: «В настоящее время мы живем под Америкой, без Америки мы будем жить под Россией. Разница в том, что под Америкой Европа все еще жива, а под Россией Европа будет мертва…» Мосли считал, в отличие от Штрассера, что Европа могла бы объединиться «под прикрытием» США, он смеялся над верой Штрассера в то, что Россия позволит Европе восстановить свои силы и считал, что с другой стороны США позволит Европе объединиться на такой основе, что она в итоге станет «слишком мощной, чтобы ей управляли с Уолл-стрит».
Это как раз Мосли был наивен в отношении характера Соединенных Штатов и их патологического влияния на душу Европы. Это то, что поняли Тириар и Йоки. Они видели, что американское влияние настолько разрушительно, что считали союз с Россией, а в случае Йоки, даже оккупацию Европы со стороны России предпочтительнее американской гегемонии. Йоки переоценил ситуацию в мире еще ​​в 1952 году и высказался как раз по вопросу, который обсуждался Штрассером и Мосли спустя несколько лет: «Разговоры об «обороне против большевизма» принадлежат вчерашнему дню так же, как и вся эта чушь по поводу «защиты Европы» в то время, когда каждым сантиметром европейской территории владеют смертельные враги Европы, те кто любой ценой хочет добиться ее политико-культурно-исторического исчезновения».

«Было достаточно глупо просить Европу сражаться за Америку, было достаточно глупо просить ее «защитить себя от большевизма»… Есть хоть один европеец — хоть один –отреагирует на эти цели войны? Но сегодня совершенно неприкрыто в этом заключается смысл существования коалиции против России…»