Арт-директор The Village Сергей Родионов рассказал о том, как провёл целый день в толпе дерущихся среднеазиатов, три раза сдавал кровь — и всё для того, чтобы получить разрешение на работу в России.
За пару месяцев ты, наконец, собрал все документы и готов поехать в Бибирево — разрешения тоже выдают на дальних подступах к Москве. Как будто делают всё, чтобы подчеркнуть: мы вас не ждём, мы не хотим, чтобы вы работали в нашей стране, вы нам не нужны.
В одном окошке ты сдаёшь свои справки, а из окна смотришь на очередь, в которую тебе предстоит попасть на последнем этапе: там люди дерутся, бьют друг другу морды, кто-то лезет по решёткам, как в куала-лумпурском зоопарке. Я сначала не понимал, что это, а потом мне объяснили — это очередь для меня. На следующий день я приехал туда на первом поезде метро.
Садишься из Строгина в центр — и в поезде никого, а когда пересаживаешься на серую ветку, то уже в районе кольцевой «Новослободской» вокруг тебя собираются ребята азиатской внешности. В автобусе от метро давка. Это в 06:30 утра. И вот когда ты выходишь из автобуса, ты по-настоящему понимаешь, куда попал: народ не выходит, он вываливается и бежит. Девушки на каблуках, мужики в трениках — все бегут.
Вход на территорию ограждён зелёным забором с колючей проволокой. Надо первым прибежать туда и встать поближе к воротам. В 8 утра сюда подходит охранник и открывает ворота — но ты только попадаешь на прилегающую территорию, само отделение ФМС открывается только в 09:30.
Охранник открывает ворота и сам бежит оттуда со всех ног, потому что на него валит толпа, с которой он не может справиться. Кто-то спотыкается, летит в грязь, по такому человеку бегут не задумываясь. Двор довольно просторный, но надо не просто туда попасть, а добежать до коридора-клетки, который ведёт к входу в отделение. Двери в этот коридор пока закрыты, но самые оторванные уже лезут через прутья, к 8 часам подтягивается ОМОН и силой их выводит.
В толпе люди в основном из Средней Азии, они не слышат никаких призывов встать в очередь — человеческое месиво просто прёт и всё. Клетку открывают сначала в одном месте, потом в другом, все паникуют, потому что не знают, где надо стоять, чтобы попасть. Я бежал одним из первых, был близко к клетке, и — мне повезло — оказался возле нужного входа. В какой-то момент я стоял, а толпа меня просто подхватила и понесла — земли под ногами я не чувствовал.
Тут надо было видеть, какие яростные лица были у окружающих: кого-то жёстко вжимали в прутья, кого-то толкали и били локтями, кто-то лез по плечам и головам — таких особенно наглых толкали все вместе. В 10 утра я, наконец, попал в клетку перед входом и провёл там пять часов стоя. Ну не то чтобы стоя, а полулёжа на ком-то. Ощущение было, словно ты в заложниках. Сидишь с людьми, с которыми в обычной жизни не пересекаешься, жарко, хочется пить, кто-то курит, сложно дышать. Ищешь какие-то темы для разговоров. Я встретил там человека тоже из Мариуполя — сантехника. Но в основном все были из Средней Азии, а если и украинцы, то строители, разнорабочие лет под 50.
Думаю, на две тысячи человек, кроме меня, не было ни одного дизайнера. Еще я был единственный хипстер — в узких бордовых джинсах и кедах. На меня, наверное, смотрели как на гея. Я всё это снимал на пятый iPhone, все улыбались, позировали и спрашивали: «Почём покупал?» — а я говорил, что мне подарили.
Самое неприятное, когда после нескольких часов ожидания ты оказываешься на входе, объявляют обеденный перерыв на час. Все были в бешенстве, начали кричать, стучать. Но ещё час пришлось проторчать в этой клетке.
Но самое большое испытание оставляют напоследок. Ты входишь в здание и думаешь, что победил. Внутри оно выглядит как отделение почты: все толпятся в комнатке три на три метра, ты снова лежишь на людях и ждёшь, когда твою фамилию назовут, чтобы подойти к окошку. Фамилию за окошком ищут в картотеке — в картотеке! Во всём здании я не видел ни одного компьютера.
Один за другим вызывают азиатов, которые стояли со мной в очереди. Кому-то сообщают, что документы на квоту, которые предоставили их компании, фальшивка — я сразу примеряю это на себя и понимаю, что у меня нет никаких гарантий, что та компания-посредник нас не обманула. Кто-то передает пухлый конверт и шоколадку. Некоторым говорят, что их разрешение не готово и надо прийти ещё раз завтра. А я смотрю в окно, где люди лезут по решёткам и дерутся, и понимаю, что я второй раз сюда не вернусь.
Я провёл в этой душной комнате полтора часа, хотя обычно всё выдают за 15 минут: мои документы просто очень долго искали. Когда я получил эту закатанную в пластик бумажку, разрешение на работу, я посмотрел на срок. Действует оно восемь месяцев. Но через восемь месяцев меня в этой очереди толкающихся южных ребят и тупых бюрократических процедур не увидят.
