Сегодня исполняется 119 лет со дня рождения французского писателя Луи-Фердинанда Селина.

Вместо Гонкуровской премии он получил ярлык человеконенавистника. Впрочем, это не сильно его расстроило. Возможно, Селин бы наплевал и на Нобелевку, если бы трусливые европейские интеллектуалы не оказались до дрожи напуганы «пронацистскими» взглядами писателя, и не предпочли надолго о нём забыть. Ведь Селин и без того разочаровался в людях и долгое время жил лишь с одной человеческой подругой – нищетой.

Селин (Луи Детуш) родился в 1894 году в буржуазной семье среднего достатка, что прочило ему более-менее успешнее врачебное будущее. Всё меняется с началом Великой войны, которая мужественно пожимает Луи-Фердинанду руку – это ранение мучило молодого гусара всю жизнь. Казалось бы, теперь Селин мог сделать карьеру профессионального ветерана – красоваться на благотворительных вечерах, выступать с воззваниями к молодёжи, которой только предстояло намотать свои кишки на вражескую проволоку, да бряцать медальками перед восторженными дамами.

Вместо этого Селин отправляется путешествовать. По контракту он забирается в сердце Африки, а потом посещает США. Меняет одну профессию за другой. Чтобы оплатить долги за квартиру он решается написать в 1932 году свой первый художественный роман «Путешествие на край ночи», где, не мудрствуя лукаво, изображает всё то, что сам пережил:

— Земля мертва, — втемяшивал мне он. — Мы все только черви на ее поганом распухшем трупе и знай себе жрем ее потроха, а усваиваем лишь трупный яд. Ничего не поделаешь. Мы от рождения — сплошное гнилье, и все тут.

Это роман о человеке, который погружается в ночь. Она накрывает мраком лживую буржуазную мораль, оставляя на виду лишь её свиной зад. Люди сдохли, омещанились, заземлились и померли, поэтому героя влечёт к местам, где ромашки не пахнут людьми, к тому самому краю, за которым только ничто, бархатно-фиолетовая ночь, которую не режут потаскухи-звёзды. Просторечный язык, слова-стрелы, желчь, благодаря которым роман был воспринят в штыки именитыми французскими критиками. Герой Селина одинок даже в гуще людей, потому что это и не люди вовсе, а так, какие-то животные. К слову, Селин именно животным посвятил свой последний роман «Ригодон».

В 30-ые СССР начинает пропагандистскую компанию, стремясь продемонстрировать миру достижения Октябрьской революции. На включенную идеологическую лампочку слетаются главные мотыльки французский литературы – Луи Арагон, Ромен Ролан, Андре Жид, Анри Барбюс. Посещает Ленинград и Селин, чей роман «Путешествие на край ночи» был издан на русском языке с купюрами по настоянию Троцкого ещё в 1934 году. Его даже называют «гигантской фреской загнивающего капитализма», но Селин, посетив страну совету, видит в ней лишь ещё большую гниль. Он пишет в памфлете «Mea culpa»:

— Программа Коммунизма? не слушайте тех, кто будет меня опровергать: она полностью материалистична! Требования хама в пользу хамов… Жрать! Посмотрите на рожу Маркса, какую себе этот жирный боров отожрал!

Луи-Фердинанда просто разрывает омерзительная картина советского быта. Единственное, чем отличается грязная человеческая природа советских людей от западных – это иные штампы в голове. Ну, не считая того, что русскими («Это кажется невероятным! опуститься ниже, чем русские!..» – позже воскликнет Селин) правит жажда денег, страх, низость, возведённая в куб. И это притом, что Селин увидел, в общем-то, относительно сытый Ленинград, колыбель революции, а не нищую провинциальную окраину, а тем более высосанное досуха село. Вполне возможно, что там Селин запечатлел бы тот обесчеловеченный ужас, многократно превосходящий чёрные краски его романов.

К концу 30-хх писатель переживает пик известности, которая, впрочем, не приносит ему денег. Даже негодяй Сартр именно из Селина берёт эпиграф к своей знаменитой «Тошноте» (1938), что, впрочем, не помешало Жан Полю чуть позже, когда изменилась политическая конъюнктура, присоединиться к травле писателя. А гонения на Луи-Фердинанда были связаны с его симпатиями к фашизму.

После оккупации Франции Селин прямо назвал себя коллаборационистом. Он очень расстроился, что его трактаты не попали на антисемитскую выставку, устроенную в Париже. Именно «Безделицы для погрома», «Школа трупов» и «Попали в переделку» стали основой для обвинения писателя в расизме:

— Он устроился рядом с шофером… и представил мне своего приятеля… невнятно пробормотав его имя… приятель, конечно, тоже из жидков… но только другой породы… не «маленький недоносок из гетто»…

Осенью 1944 немцы собрали на юге Германии в деревушке у замка Зигмаринген французских коллаборационистов, среди которых оказался и Селин. Очевидцы описывают его как высокого худющего человека, который всегда носил с собой саквояж с просверленными в нём дырочками. Там у Селина сидел огромный кот по имени Бебер. Биограф Француа Жибо позже посвятит этому коту целую книгу. Селин вообще очень любил животных и когда он доживал свои последние дни в Медоне, пригороде Парижа, за чудаковатым стариком всегда следовало десяток бродячих собак. К слову, когда заболевшему в Зигмарингене Пэтену предложили помощь мрачного доктора Детуша, маршал, пожимавший руку Гитлеру, по легенде, ответил: «Я лучше умру».

А дальше было бегство в Данию, тюрьма, возвращение на Родину, забвение, краткая вспышка нового интереса, смерть в 1961 году… Франция стремительно левела и больше не интересовалась Селином, звезда которого зажглась в ненавидимых им США. Чарльз Буковски в своей «Макулатуре» даже оживляет Селина, который шляется по барам и пьёт виски.

Впрочем, Луи-Фердинанд Селин так и остался для мира «проклятым» писателем. Не зря значение его творчества сравнимо с наследием Артура Рэмбо. Да и фигура Луи Детуша слишком противоречива. Он не был благородным человеком, как часто любят писать в некрологах. Зато Селин всегда предпочитал говорить правду так, как её видел. А в жизни ему довелось насмотреться вдоволь грязной человеческой телесности и прочей мерзости, которая привела писателя на «тропу гниения», где он абсолютно последовательно пытался разоблачить лживую мораль гуманизма. Развенчать антропоцентризм, показать абсурдность счастья на земле, потому что само пребывание на ней – уже порок и горе, вот подлинные черты творчества Луи-Фердинанда. И его ненависть к русским, евреям или самим французам, да вообще к человеческому племени – это по-сути крайний, ультрарадикальный эпатаж. Что-то на уровне тончайшей иронии и плачущего смешка с горечью. Больная червоточина в сердце. Та самая ночь, в которой мы все когда-нибудь растворимся.

Как бы то ни было, сегодня исполняется 119 лет с момента рождения Луи-Фердинанда Селина, человека, изменившего литературу ХХ столетия.

Источник: Володя Злобин