«Мы хотим возрождать русскую культуру, поднимать молодежь»
Яна, 17 лет:

О «Русских пробежках» я узнала в 2011 году, спустя полгода после их появления: увидела большую пробежку из Москвы в Санкт-Петербург, меня поразило это зрелище, и я загорелась. Тогда я вращалась в плохой компании, которая толкала меня на курение и алкоголь. Мне хотелось из нее уйти, бросить вредные привычки и найти новых друзей.

Наши окружные пробежки проводились тогда каждое воскресенье. На них ходило по три человека, но я все равно стала участвовать. Потом один из организаторов ушел в армию, и я начала сама проводить побежки по своему округу.

У нас бывают и общегородские пробежки, мы их согласовываем с властями. Раз в год проходит «Братский путь»: в прошлом году ребята бежали по маршруту Москва — Минск — Киев.

«Русские пробежки» называются русскими, потому что мы живем в России, среди русского народа. Мы хотим возрождать русскую культуру, поднимать молодежь. Лично меня волнует то, что молодежь сегодня никак не развивается — ни физически, ни морально. К нам ходит много разной молодежи, и каждый, конечно же, имеет свои личные взгляды и убеждения. Но как движение «Русские пробежки» аполитичны. На пробежке хочется встретить здорового русского человека, который не пьет, не курит, с которым можно было бы пойти по жизни и создать семью. Наши мальчики, например, не ругаются матом. В этой обстановке мне приятно находиться.

У нас есть лозунг «Кто не курит и не пьет, ровно дышит, сильно бьет». Но «бьет» — это не потому, что мы хотим кого-то избить, а потому что мы спортсмены.

На пробежки, конечно же, может прийти и нерусский человек. Мы никого не прогоняем, со всеми знакомимся. У нас есть армяне, недавно приезжал мальчик из Германии. Но у нас есть свой устав: что можно делать, а что нет. Нельзя, например, курить или пить во время наших мероприятий. У нас есть люди, которые это строго контролируют. Мы хотим жить дружно, вести здоровый образ жизни и сохранять свою культуру. В моем понимании именно это и есть национализм.

Пробежки никак не спонсируются. Если нужны деньги, например, на флаги или стикеры, руководители сбрасываются между собой. С рядовых участников деньги не берут.

«Родители надеются, что с их ребенком ничего не случится, сидят с крестиком и молятся»
Павел, 18 лет:

В 2010 году в Москве было много скинхедов, посадили Марцинкевича. У меня тогда тоже был друг скинхед, и он мне показал сайт «Правые новости», где писали о том, как азиаты насилуют и убивают русских людей. В новостях на телевидении этого не показывали. Я заинтересовался национал-социализмом, начал читать книги. Потом случился теракт на «Парке Победы», и после этого я решил действовать: назначал встречи, развешивал в интернете информацию о том, где и когда собираются таджики. Были случаи, когда мы ходили по городу и избивали нерусских. Но потом один мой родственник сказал: «Не тем делом ты занимаешься. Надо начинать с головы — найти того, кто все это организует, завозит их сюда, устранить его, и только тогда проблема решится». Эта идея засела у меня в голове.

Я печатал листовки и делал демотиваторы, с одной стороны белая славянская девушка, а с другой — черная, вся в волосах, и надпись: «Русский, выбирай, кем хотят быть твои дети — славянином или метисом волосатым?». Я категорически против смешанных браков. Ведь даже в животном мире нет такого, чтобы лев с жирафом…

Официально ни в одном националистическом движении я не состою. У меня есть на это свои причины. Я смотрю наперед: если я вступлю и ко мне будут какие-то претензии, то попрут на мою маму, а я не хочу ее вмешивать.

От родственников нет смысла скрывать свои взгляды. Все равно рано или поздно догадаются. Мама волнуется за меня, говорит: «Не ходи, сиди дома». Но они не могут все время держать меня дома. Наказания уже не помогают. Родители просто надеются, что с их ребенком ничего не случится, сидят с крестиком и молятся.

У меня в школе есть знакомая, которая приняла ислам. Я к ней однажды подошел, чтобы узнать, зачем она это сделала. Она говорит: «Полюбила нерусского». А у них сразу: любишь меня — меняй веру. Как правило, такие пары несколько лет провстречаются, а потом расстаются. На русской они все равно не женятся. А у девушек потом судьбы не складываются.

Сейчас я учусь в интернациональном колледже. Но там у меня четкая задача — получить образование. Я хочу пойти в политику. Это моя цель. Я уже подал заявки в заграничные вузы на госуправление. В армии отслужу, потом поступлю в вуз, заработаю денег и буду осуществлять свои планы. Движению нужны образованные люди и хорошие специалисты. Я хочу, чтобы у нас появилась официально зарегистрированная националистическая партия. Нужно пролезать во власть и уже оттуда менять систему.

«Национализм сравним с инстинктом самосохранения»
Виктор, 17 лет:

Я лазил по интернету, нашел разные группы «Вконтакте», прочитал про рейды по отлову мигрантов, заинтересовался. Потом узнал про существующее с 2008 года движение «Сопротивление», списался с лидером «Сопротивление Балашиха», встретился с ним, а в этом году по моей инициативе была создана ячейка движения в Мытищах. Сейчас по всей стране таких ячеек около 50-60.

Я познакомился с Алексеем Степкиным из движения «Русский значит трезвый» и начал с ним ездить на рейды по отлову спайсеров. Теперь в Мытищах у нас альянс между двумя движениями: мы занимаемся моральным, физическим и духовным оздоровлением нации.

Мы проводили мероприятия по противодействию продаже алкоголя детям. Все нарушения, как правило, в магазинах мигрантов. Сейчас занялись спайсерами. Мы работаем по Ярославской ветке, но можем и в Москву съездить. Ничего нелегального мы не делаем: координируемся через интернет, звоним человеку, говорим, что хотим спайсы купить. Он приезжает. Мы ловим его и сдаем полиции. Бывали, конечно, случаи, что полицейские их отпускают. Но из девяти рейдов, на которых я был, семь прошли успешно: нам удалось поймать барыг, четверо из которых сели. Но сейчас их ловить становится сложнее, они уже пуганые.

Нашим парням от 15 до 25 лет. Почему до 25? Потому что у людей за 25 осталось совковое мышление: они за дружбу народов и т. д. Но мигранты-то сами не хотят с нами дружить. Они хотят убивать, насиловать и грабить. Последнее время все, кого мы ловим, оказываются нерусскими. Знакомый полицейский рассказывал, что ловят они таджика и говорят: «Какая у тебя статья?» — «Национальная». Для таджика наркоторговля уже стала национальной статьей.

Молодежь сейчас не может трудоустроиться: вся низкооплачиваемая работа занята мигрантами. Человек должен получать опыт, но откуда его брать, если нас никуда не берут? Работы нет. Дворники и садовники получают по 25 тысяч. Плохо, что ли, подростку на лето устроиться подработать?

Одному знакомому парнишке мстили: следили за ним и начали угрожать, что всю семью вырежут. Но мы не боимся. Соратники всегда нас защитят. И полиция на нашей стороне, мы же за них их работу выполняем. За близких я боюсь, но не настолько, чтобы отойти от правого дела. У приезжих же это «брат за брата» в крови, а мы, русские, разобщились и дали слабину.

Мне кажется, национализм сейчас сравним с инстинктом самосохранения. Это как готовить «тревожный чемоданчик» на случай нападения.

Далее Сноб зачем-то приводит насквозь лживую и подтасованную статистику от еврейского центра «Сова».