Видео-ролики с его участием видел, пожалуй, каждый подросток – умопомрачительные высоты, безрассудная смелость, абсолютное презрение к страху, а вместе с этим и презрение к закону, и, конечно же, невероятные трюки на вершинах самых высоких зданий мира, от одного вида которых замирает сердце, а на теле выступает холодный пот. Нового героя интернета, собирающего миллионы просмотров и уже снявшегося в клипе австрийских звёзд электронной музыки, зовут Григорий, ему 25 лет и он украинский националист – участник Национал-социалистического батальона “Азов”.

Большинству поклонников Григорий известен как Mustang Wanted – именно под этим псевдонимом он начал покорять небоскрёбы, мосты, строительные конструкции и прочие высоты городских ландшафтов, среди которых Троицкий Мост в Невограде, Princess Tower в Дубае, здание МГУ в Москве и шпиль одного из зданий на Майдане. Являясь, по своим собственным словам, “хулиганом”, Мустанг, как и прочая часть пассионарной молодёжи, не остался в стороне от революционных событий и принимал активное участие сначала на Майдане, а затем в составе добровольческого батальона “Азов”, о чём свидетельствуют фото на его официальном сайте.

– Что страшнее – на крышу залезть или перестрелка на Майдане?

– На крышу не страшно, на Майдане тоже не страшно, просто больно было смотреть, как люди умирают. Я попал в момент, когда расстреляли Небесную сотню, я был с людьми при этой атаке. Это жестоко было. Не было страшно, что попадут, хотя это происходило достаточно рандомно. Я сидел возле дерева, бежит человек, ему стреляют в грудь, и он сразу падает мертвый. Возле меня несколько человек убили, в меня не попали, в кого-то попали. Это пуля – все происходит быстро.

– Ты специально забрался на передовую или это случайно получилось?

– Я снимал, потом приехал домой, поспал часов 5, приехал снова. В этот момент люди пошли в атаку, я пошел с ними и попал в замес.

– Твой фильм был показан по Громадському телевидению. Как вы его монтировали?

– Мой товарищ Никита Мекензин, он работает на Громадськом, он тоже снимал много всяких событий. Именно в тот момент, когда я там был, он туда не попал. Но он снимал хорошие кадры до этого и после этого. Он смонтировал все вместе, и это показали на Громадьском. А где-то неделю назад это видео показали на Каннском фестивале.

– Ты готов поехать на восток Украины, туда, где идут бои?

– Я уже ездил туда. Там очень сложная ситуация. Люди не хотят в Россию, большинство населения не хочет. Ополченцы, сепаратисты, террористы, как угодно называйте, люди, у которых есть власть, они под себя подмяли всю милицию, она ничего сделать не может. У людей отбирают имущество, машины, и это длится уже около месяца. Куча видеороликов, как человека останавливают, выбрасывают и машину забирают, а сколько не показывают. Как можно смотреть на эту ситуацию? Все очень плохо. Будем надеяться, что это закончится.

– Единство Украины как лозунг, как идея – это для тебя, для твоего окружения важно или это пустые слова, наплевать?

– Кому как. Кому-то важно, кому-то все равно. Для кого-то вся жизнь, для кого-то хештег.

– Почему в России даже представить невозможно протестов такого масштаба и таких людей, готовых к самопожертвованию в борьбе с властью? Есть даже шутка, что в Москве при слове “ОМОН” все разбегаются, а в Киеве, услышав о “Беркуте”, сбегаются, прихватив “коктейли Молотова”.

– У людей есть дух, вся эта революция сильно сплотила людей, они перестали бояться. Человек, который работает на спокойной работе, попадает на настоящую войну, когда люди идут, вооруженные палками, “коктейлями Молотова”, и с расстояния 200 метров в них стреляют из автоматов, и они не останавливаются. Сразу видно, что десятки трупов, но никто не остановился, все шли вперед и вперед. Революция сильно изменила многих, потому что даже солдаты не всегда идут так в атаку.

Если сравнивать с Россией, то Россия очень большая, мало крупных городов, где живут именно русские. И в Москве москвичей уже очень мало. У них хорошие зарплаты, у них свои проблемы. Очень сильно работает ФСБ, полиция, вся силовая система. Люди собираются на митинг, и все одинаково, все по накатанной, всех пакуют, столько лет тренируется власть на людях. Плюс многие перешли на сторону власти: например, футбольные фанаты, которые всегда были против системы, за русский национализм, они прогнулись под власть, они будут делать то, что им скажут.

Людьми управляют. Если бы полгода назад любой россиянин приехал бы во Львов и вел бы себя как человек, он бы остался доволен. У меня родственники русскоязычные любят Львов больше, чем Москву и Петербург, им там очень понравилось. Говорили все на русском, никто никого не обижал. При том, что есть идиоты в любой стране, в любом городе. Но я никогда не устану повторять, что украинцы всегда относились к россиянам лучше. Сейчас эти события многих зацепили, некоторым это ударило в мозги, с обеих сторон причем. Кто-то может относиться неадекватно к россиянам, кто-то понимает, что это игры, есть везде адекватные люди. Но если в России начнется настоящая революция, многие украинцы поедут их поддерживать.

– Ты поедешь?

– Если я пойму, что это та революция, которую я понимаю, то да, конечно.

– А какую бы ты хотел революцию для России?

– Да просто, чтобы стало жить чуть-чуть лучше, чтобы человек не был скотиной.

– Леонид Кучма написал книгу “Украина – не Россия”. Можешь объяснить, в чем разница? Многие русские думают, что это отколовшаяся провинция, часть России.

– Я думаю, что если человек считает, что это отколовшаяся провинция, нет ему смысла объяснять. Какой смысл душевнобольному человеку что-то доказывать? Адекватные люди и так все понимают. Есть адекватные россияне, которые поддерживают Украину, и такие же украинцы, расположенные к настоящим русским.

Вообще, если вы подойдете к среднестатистическому украинцу, спросите, что он хочет: чтобы жить было хорошо, чтобы был мир, никого не убивали. Еще некоторые хотят атомную бомбу, чтобы на нас никто не нападал. Это реальное желание большей части народа. Европа большинству людей все равно. Хотя вот я приехал в Европу, здесь неплохо, и я понимаю людей, которые хотят в Евросоюз, открытые границы, люстрацию, контроль над бюджетом. Но вся революция – это не ради Европы, Евромайдан – это просто слово. Люди, которые боролись за независимость Украины, боролись с режимом Януковича, они не все сторонники Европы. Некоторые, может, даже хотели в Таможенный союз. Я знаю такого человека, он был на Майдане, и он котировал больше в тот момент Таможенный союз. Евромайдан – это ярлык.

– Майдан возник из-за того, что Янукович не подписал соглашение с Евросоюзом.

– Собралось там пару сотен людей, они бы никогда не сделали революцию, у них никогда бы не хватило сил свергнуть Януковича. После того, как избили студентов, вышло больше миллиона человек. После этого Янукович опять показал свой режим. В России люди привыкли, когда их бьют палками, разгоняют митинги, а у нас люди от этого офигели. Они ударили в ответ, начались эти столкновения. Если бы революция закончилась иначе, Янукович остался у власти, скорее всего, люди бы стали бояться милицию. Сейчас люди милицию не боятся. Революция сплотила людей, у них пробудился патриотизм. Для некоторых это аватарки, ленточки, вышиваночки, мода, а у других это пошло глубже, они интересуются историей, они интересуются своей страной, они хотят что-то сделать. Я думаю, это хорошая тенденция.

– К вопросу о страхах: ты боишься Россию?

– Нет. У меня с Россией ассоциируется грусть. Мне жаль людей, которые достойны хорошей, более свободной жизни. А страха ничего не вызывает.

– Очевидно, что ты не боишься полицию, хотя многие люди, выросшие в постсоветском мире, инстинктивно ее боятся.

– Это с опытом приходит.

– Много было опыта?

– В порядке. Я когда попадал в отделение с ребятами или с девочками, которые впервые, у них начинают уши гореть, им стыдно, они прямо так ломаются. Второй или третий раз проще. А когда это происходит регулярно, уже по-другому на это смотришь. Иногда получается провернуть хитрые аферы. В определенных местах можно сказать не свои данные. Иногда это лучше не делать, так как в некоторых местах проверяют по базе данных, могут возникнуть лишние вопросы, лишние проблемы. В разных странах разная милиция.

– Ты ведь читал Оруэлла. Помнишь, была такая история в романе “1984″, когда они искали у каждого свой страх и в конце концов у Уинстона Смита нашли, что он боится крысу. Где кончается твое бесстрашие и начинается страх?

– Вообще страх – это очень большая тема, это не какое-то математическое обозначение, чтобы можно было четко определить. Есть страх, и есть волнение. Перед контрольной в школе – это волнение, а есть страх – это когда человек не может ничего делать. Кто-то боится стоять на краю крыши, но может еще фотографировать при этом, а кто-то не может подойти, только сидя. И как определить, кто из них боится, где настоящий страх, я не знаю. Когда меня спрашивают, страшно мне или нет, одно время честно отвечал, что не страшно, потому что для меня это стало обычным, хотя это тоже неправда – иногда это весело, иногда волнительно, но интересно. Я не люблю отвечать на этот вопрос. Потому что если скажу, что я не боюсь ничего, во-первых, это может быть неправда, а во-вторых, это будет выглядеть как хвастовство. А если я скажу, что я боюсь всего или чего-либо, во-первых, это может быть неправда, во-вторых, это раскрывание своих слабых сторон непонятно для чего.

Источник — WotanJugend.info