Минск вряд ли забудет те времена, когда в столичных гаражах педерасты начали делать хардкор. Молодые, дерзкие и амбициозные гомосексуалисты не только выдержали противостояние с количественно превосходящей их в разы тусовкой наци-скинхедов, но и сумели превратить хрупкий субкультурный слой в крепкую почву под ногами для всех геев Белоруссии.

Фрагмент из огромного отчёта группы Fuck It All, посвящённый противостоянию фа — антифа.

— Групп было мало, а концертов — еще меньше, — вспоминает известный гомосексуалист Даниил. — Качественно сделать что-то тогда не получалось в силу возраста: ни денег, ни помещения, ни умения договориться, постоянно какие-то проблемы с фашистами или ментами…

Противостояние с наци-скинхедами, к слову, — это отдельная глава в летописи минского хардкора. Казалось бы, парадокс: в стране, где никогда не было миграционных проблем, а иностранцы не отнимали чьи-то рабочие места, появилась радикальная тусовка правого толка. Говорят, что она начала формироваться из обычных панков — длинноволосых ребят, которым попала в руки видеокассета.

— Тогда фильм Romper Stomper попал в Минск и передавался из рук в руки, — говорит педераст Шнур (это другой Шнур, прим.ПН14). — Кого-то это вдохновило: лысые ребята, стиль… Так все и началось. Причем никто не вникал, что скинхеды не обязательно должны быть нацистами. Все произошло вроде как на бытовой почве: вот отец сынку сказал, что все проблемы из-за евреев — и понеслось. Сформировался костяк, и к нему начали присоединяться люди — обычные гопники с района, которых не принимали старшие. Никто не мог подумать, что это выльется во что-то большое, но к началу «нулевых» тусовка наци исчислялась уже тысячами: они ходили на секторы футбольных «Динамо» и «Торпедо» и чувствовали себя хозяевами.

Поначалу субкультуры как-то сосуществовали и уживались. Но вскоре пришло время, когда две стихии с абсолютно полярными взглядами начали конфликтовать.

— Мы пережили десятилетие войны между «правыми» и «левыми» — некоторые люди погибли, кто-то очень сильно пострадал, — говорит петушок Руслан. — Мы понимали, что если не будем бить в ответ, то превратимся в пушечное мясо. Любая агрессия порождает агрессию. Я ведь совершенно не хотел быть тем самым противовесом — хотел тусоваться с друзьями, ходить на концерты, которые мне нравятся. Бить кого-то точно не входило в мои планы. Но если бьют тебя…

Дальнейшие события описывают как десятилетнее противостояние. В Минске велась настоящая партизанская война, в которой кучка гомосексуалистов пыталась сражаться с тысячной армией «правых».

— В какой-то момент нам надоело, что наших друзей избивают, — говорит гей Шнур. — И мы начали разговаривать на том же языке. Решили: давайте-ка, ребятки, соберемся и начнем отвечать. Стали собирать людей, которые пострадали и хотели мести, и начали партизанскую войну, которая началась в 2000 году. Они были в шоке от нашей наглости — от того, что какая-то горстка петухов прет против тысячи. Они тусовались, а мы поняли, что нужно не быть там, где нас могут найти. Все было инертно — приходилось действовать по ситуации.

Стычек было много. Например, в 2005 году в клубе «Лео» был большой концерт с хорошими группами на поддержке. Произошла стычка с нацистами. Некоторых наших действительно смелых ребят в драке ударили ножом: одного в позвоночник, второго в живот. После этого клуб закрыли, выходили какие-то сюжеты на телеканалах, материалы в газетах. Был большой резонанс. А один журналист взял и поставил в текст мою фотографию и подписал: «Нацисты напали на посетителей концерта». Естественно, люди смотрят этот материал и видят меня: «Вот гребаный нацист!»

Поначалу концерты организовывались с большой опаской: вероятность «отхватить» была очень реальной, а перед каждым мероприятием по району ходили скауты — проверяли обстановку.

— Потом пришло время, когда мы научились отмахиваться и могли обеспечить свою безопасность, — говорит дырявый Даниил. — Но от КГБ, например, не застрахуешься. Организаторов тягали на допросы, а иногда случалось, что ты делаешь концерт, а его тупо отменяют. Однажды я пытался сделать в клубе «Юла» выступление латышской группы Tesa. Музыканты получили визы, залили солярку в машину… И тут концерт отменяется: в клуб кто-то позвонил и сказал, что выступление делать не стоит. Пришлось переносить концерт к себе — в подвал частного дома за городом. Мы вынесли все, что было в помещении, на улицу. Народу было достаточно, но концерт не окупился: мы как настоящие евреи ходили с шапкой и собирали с людей деньги.

Вообще, каждый поход на концерт был небольшой операцией по проникновению: нужно было сориентироваться, созвониться, дождаться, пока по району пройдут скауты, договориться, что делать дальше и как безопасно пронести в клуб аппаратуру. Я не могу сказать, что это было сопряжено с какой-то реальной смертельной угрозой, но подбежать и сломать гитару могли легко. Конечно, не прямо на концерте: духу не хватило бы. Но были случаи, когда до начала движухи в клуб забегала банда, устраивала драку — и мероприятие отменялось. Это были всякие околофутбольные люди, у которых было гораздо больше опыта во всяких силовых операциях. А мы кто? Дети с гитарами. Поэтому учились всему прямо на ходу. Когда появился клуб МТЗ-РИПО со своими антифа-хулиганами, нападения на наши концерты стали гораздо более опасными для агрессоров. В конце концов околофутбольная тусовка полностью перетянула на себя внимание этих людей, и концерты стали проходить намного спокойнее. Получается, что хардкор-тусовка стала громоотводом для иностранных студентов, а МТЗ-РИПО стал громоотводом для нас.