— Вообще ничего?

— Там есть пять национальных театров, в каждом из них молодые актеры. Еще есть КВН, команда «Махачкалинские бродяги». Она отличная, но, кроме КВН и театров, в республик не происходит ничего. Общение с местными молодыми ребятами мне многое дало. Махачкала — жесткий город, да и в горы лучше без сопровождения ночью не ездить. Но если тебя приняли, то все. К примеру, я в первую поездку пошел ночью на пляж в одиночестве. Ни огонька, прибрежная волна намывает пустые боянчики, в сторонке ребята сидят и выпивают коньяк. Сбежали со свадьбы, все молодые. Здесь бы и напрячься, сценарий же ясен: отожмут мобилу — вот эти все стереотипы. Однако же они меня повели по камням дальше за собой, но я не видел никакой агрессии, мне было очень интересно. Залезли мы в темноте на скалы, смотрели закат, они рассказывали о планах на будущее, волновались по поводу грядущей женитьбы. Настолько интимный был разговор, это было неожиданно и круто. Конечно, если бы мне в конце этой беседы дали бутылкой по голове, то пафос разговора бы немного снизился.

— Когда я смотрел первые серии, я не мог отделаться от непрямой ассоциации с российской адаптацией сериала «Родина» Павла Лунгина. Там тоже попытки говорить про «бородачей», но очень много довольно робких умолчаний, ничего не зовется своими именами. У вас уже во второй серии из уст главного героя можно услышать фразу о том, что не все «лесные» — плохие люди, что у них своя правда.

— Думаю, это один из спорных моментов. Была вторая экспедиция, более длительная, уже с выбором натуры, полноценным кастингом — все это заняло месяца полтора. Мы отсняли первый эпизод, еще 20 минут 13-й серии сняли в Дербенте, сделав неочевидный отсыл к «Белому солнцу пустыни» — последнему кино, которое там вообще снималось. У нас, кстати, тоже есть баркас. Так вот у нас была серия, целиком посвященная Дагестану — она очень важна. И нам пришлось, скажем так, сместить ее фокус повествования с одного села на другое, более светское. Мы не сильно потеряли, но появилась доля условности, чуть другая фактура. Можно было сделать серию острее, но надо ли было? Не знаю. Та острота, что есть сейчас, мне кажется сбалансированной. Я вижу по отзывам обретенных дагестанских товарищей, что им нравится, они поняли, где добро, где зло, совпав в этом понимании со мной.

— Ясно, что мы в самом начале пути, но уже не первый год с русскими сериалами происходит что-то хорошее. Сам факт, что «Первый канал» финансирует такие проекты, как ваш, уже что-то значит, хотя сериал о Дагестане, а это сложный регион, это проблемный регион.

— Может, скажу крамолу, но Дагестан не проблема, а надежда. Это место, где есть возможность для сосуществования более 30 разных этнических групп, языковых групп, разных мнений: светских, религиозных. Тут носят усы без бороды, тут — бороду без усов, тут черные платки, тут — белые. И все знакомы через рукопожатие. И там не такой уровень насилия, как видится отсюда. Там есть взаимоуважение на уровне Дикого Запада, где полковник Кольт всех сделал равными. Там ты отвечаешь за свои слова, это не Москва, где кто-то что-то написал в соцсетях, все набили друг другу морду в Facebook, потом пошли пить апероль. Там за слова надо отвечать серьезнее. Я не говорю, что это хорошо, но в итоге вместо гиперхамства появляется вежливость. Я увидел в Дагестане совершенно другую прессу, думающих людей, этого много там.

— Дагестан же еще и один из регионов Северного Кавказа, где очень силен уровень самоорганизации.

— Люди, выросшие там, чувствуют привязанность к горам, ценят свою свободу. Думаю, они поэтому не готовы гнуть шею перед каким-то царьком. Они ценят коллектив, семью, но не меньше — личное пространство и честь, через которую переступать нельзя.

— Ну да, даже у дагестанского напарника главного героя это чувство очень развито. У него даже с главным злодеем-земляком отношения особенные, не как у полицейского с преступником.

— Мне даже с некоторыми актерами-кавказцами было сложно, так как у них есть какие-то такие свои барьеры, которые они не готовы переступать. Кто-то из них очень соблюдающий мусульманин, поэтому никакого спиртного, все это харам. Хотя профессия актера уже харам, и если уж ты туда пошел, то будь добр. Но нет, насколько можно, приходилось создавать им комфортные условия: «Ты в кадре будешь пить настоящее спиртное, а ты — ненастоящее». С Али Алиевым его герой Рустам очень соединился. Али сам очень правильный, а Рустам как раз следует правилам, немного при этом наивно.

— Давайте о главном герое капитане Реброве, которого сыграл Александр Голубков. В его биографии есть несколько командировок на Северный Кавказ. Почти сразу мы узнаем, что его карьера в МВД закончилась, когда он якобы поймал боевика, которого зверски пытал, а потом все просочилось в СМИ. Вот это выглядит некоторой условностью и натяжкой. Я знаю не один такой же эпизод, в котором такие вот полицейские после публикаций в прессе не просто не уходили с поста, а еще и шли на повышение.

— Это не условность, это другая правда. Есть герой, который тяжело пережил ту ситуацию, она ему некомфортна. Он остается хамом, ксенофобом, использует неправовые методы в своей работе. Но, думаю, он не хочет повторения той истории. Возможно, пострадали невинные люди. Это история не про отношения системы и человека, это про личный выбор. Та ситуация, о которой вы говорите, его личный выбор. Он сделал плохо и теперь страдает. Насколько он это осознает? Это к нему вопрос. Эта история впрямую не разрешается, но идет через весь сериал. В финале она неочевидно, но получает выход.