Посмотрев, как местные граждане реагируют на теракт в Ницце, спецкор «КП» Дарья Асламова убедилась, что страна не способна защитить себя от чужаков с агрессивными намерениями.

«МЫ САМИ ВО ВСЕМ ВИНОВАТЫ»

Болье, пригород Ниццы, одно из самых прелестных мест Лазурного берега. Место для самых пресыщенных и избалованных. Горы, покрытые зеленью, где на самом верху расположена бывшая вилла Онасиса и Жаклин Кеннеди (теперь там проживают какие-то польские миллиардеры). В очаровательном заливе теснятся небольшие яхты. Крупные яхты мировых олигархов уплыли сразу после теракта в Ницце. Олигархи всячески избегают даже тени смерти — ведь деньги не заберешь с собой в могилу.

Я сижу на террасе с фантастическим видом, пью легкое розовое вино Прованса и ем борщ. Сочетание неожиданное, но объяснимое, если жена — русская, а муж — француз. Жена — примадонна Лазурного берега, легкомысленная и обаятельная рыжеволосая хохотушка Елена Жоли, писательница, кокетка с замечательным чувством самоиронии. Ее муж, Жан-Лю Жоли — серьезный красавец-богач, родившийся с серебряной ложкой во рту. Папа — профессор Сорбонны, знаменитый географ. Сам он закончил престижную Политехническую школу в Париже, из которой выходят политические лидеры и управляющие престижных компаний. Много лет руководил крупной банковский фирмой в Монако.

— Так и напиши о нас — избалованные, наивные, богатые французы, которые арабов в глаза не видели, кроме одного арабского шейха-соседа, — хохочет Елена. — В районе наших вилл арабов не водится. И в Париже, где мы живем, в шикарных районах все чисто.

— Но не могли же вы не запомнить арабские погромы 2005 года?

— Какие погромы? — широко раскрывает глаза Елена.

— Значит, вы типичные бобо, буржуазная богема? — веселюсь я. — «Икорные левые», которые пьют шампанское и рассуждают о правах человека?

— Так и есть. Во всяком случае, мой муж — типичный бобо.

Серьезному Жан-Лю такие шуточки явно не по душе. Для него слова «свобода, равенство, братство» — не пустой звук. Он говорит об этом с внутренним волнением. Есть выстраданные понятия, которые не ставятся под сомнение. Он напоминает мне романтичного генерала Лафайета, романтика, одного из вдохновителей французской революции, который мечтал возвысить народ до уровня аристократии и поплатился за это тюрьмой, а его родственники закончили жизнь на гильотине, и даже тела их были похоронены в общей могиле.

— О каком равенстве вы говорите? — спрашиваю я Жан-Лю. — Разве уместно слышать подобные слова здесь, на Лазурном берегу? Полная пропасть между народом и нынешней финансовой элитой.

— Да, но идеал существует, и к нему надо стремиться. Мы совершили множество ошибок, которые надо исправлять. Да, теракты ужасны, но Запад платит за собственную подлую политику. Джордж Буш, Тони Блэр и Саркози — люди, разрушившие Ближний Восток, совершившие настоящие преступления. Нынешние теракты — следствие этих преступлений.

— Согласна. Но проблемы с чуждым для вас арабским населением начались гораздо раньше. Арабам смешны ваши лозунги о «свободе, равенстве, братстве».

— Потому что мы совершили ошибки. Мы поселили их в гетто, не дали им достойного образования и работы, фактически изолировали их. Их всего четыре миллиона, и только один процент — идиоты, верящие в пропаганду исламистов. Впрочем, — тут же производит подсчет выпускник Политехнической школы, — один процент — это 40 тысяч. Целая армия.

— Вы неверно считаете, — возражаю я. — Ваши четыре миллиона — это официальные новые мигранты. А в терактах уже принимает участие второе и и даже третье поколение арабов, которые официально считаются французами и в статистику не входят.

— Значит, мы должны интегрировать их во французское общество. Никто этим серьезно не занимался.

Внезапно на меня наваливается огромная усталость. Эти слова об интеграции я слышу уже десять лет от изысканных французских интеллигентов. Чем хуже жизнь, тем упрямее они цепляются за стереотипы.

— Да они вовсе не желают интегрироваться. Они хотят интегрировать ВАС, — говорю я. — Вы совершили ошибку, избавившись от ваших христианских корней. А свято место пусто не бывает. Бога нельзя обмануть. Вы выгнали СВОЕГО Бога, и на его место пришел новый Бог».

При этой фразе лица моих собеседников каменеют.

— Мы атеисты, — подчеркивает Жан-Лю. — Франция — светская республика, и религии место только в в доме.

Я удерживаюсь от банальной фразы, что атеизм — это тоже разновидность религии, причем не подкрепленной серьезными доказательствами.

— Ислам уже давно вышел на улицы Парижа, — возражаю я. — Еще пять лет назад я лично снимала на камеру пятничную молитву в Париже, когда тысячи людей перекрыли движение в самом центре, расстелили свои коврики, а их вдохновители угрожали избить меня, если я не прекращу съемку.

— Это просто потому, что людям не хватает мечетей для молитвы. Надо построить им новые мечети.

— Но вы сами себе противоречите! — теряю терпение я. — Вы, атеист, готовы построить мечети для ваших арабских граждан и пренебрегаете вашими собственным храмами! А ведь церкви — ваше культурное и историческое наследие!

— Все эти противоречия сгладятся со временем, — умиротворяюще говорит Жан-Лю. — И арабы станут настоящими гражданами Франции. Нам необходимы терпение и работа.

Точно также думали римляне, когда варвары вторглись в их империю, — замечаю я. — Мое предсказание: ВАШЕЙ Франции уже не будет через три года.

— Поспорим? — азартно восклицает Елена. — На бутылку отличного шампанского?» Нам разбивают руки, и я насмешливо замечаю:

— А найдем ли мы шампанское в новой Франции, живущей по законам шариата?

Обожаю парикмахерские — лучшее место городских сплетен и новостей. Моя новая парикмахерша, энергичная 25-летняя Мадлен, отлично выучила все непечатные английские слова. О французском правительстве она говорит, используя нестандартную лексику и добавляет еще французское словечко «merde».

— Это просто сборище идиотов, — стонет она. — Ты слышала, что заявил французский премьер-министр Мануэль Вальс? Мы, мол, столкнулись с новой реальностью и на протяжении долгих лет будем жить под угрозой новых террористических атак. Эту новую реальность они обязаны были предотвратить. Почему после терактов никто не подал в отставку? Почему не выгнали шефа полиции города? Почему не перекрыли набережную в день взятия Бастилии? Как грузовик оказался рядом с огромной толпой? Как только он начал движение, почему сразу не открыли стрельбу?

Я слышала, что у вас в России даже сумки проверяют на мероприятиях, а я не против. Пусть смотрят. Мне нечего скрывать. Еще вопрос: почему не выгнали этого тунисского придурка, когда он стал бить жену, драться, воровать и прочее? Он не французский гражданин. На него накопилось полицейское досье толщиной с Библию. Вот и катился бы обратно в свой Тунис. Если я еду в Америку, то заполняю кучу бумаг, и никто не позволит мне там работать. Только как туристка могу погулять по Нью-Йорку. А во Францию приезжают все кому не лень и легко получают вид на жительство, если они из Алжира, Туниса или Марокко.