Экстрадиционные ценности. Выдаст ли Россия Узбекистану старшего лейтенанта Драченко. Никита Сологуб рассказывает историю бывшего офицера армии Узбекистана, который перебрался в Россию из-за дискриминации этнических русских, а спустя 15 лет по обвинению в дезертирстве оказался в тверском СИЗО с перспективой депортации.

Обычно 42-летняя Светлана Кузьмина встает за час до начала рабочего дня — небольшая торговая точка находится в нескольких минутах езды от ее дома в поселке Спирово Тверской области. Но в то утро она проснулась рано и уже не смогла заставить себя уснуть. Накрасившись и одевшись, худая высокая женщина с коротко остриженными волосами и тонкими чертами лица сидела на кухне крохотной квартиры, взятой несколько лет назад в ипотеку, и разглядывала черные обои.

Ее 10-летний сын Ростик еще спал. Спал и муж, такой же худой и высокий 41-летний Дмитрий Драченко. Сегодня за ним должны были прийти полицейские. Светлана знала об этом, поэтому даже обрадовалась, когда, проснувшись, Дмитрий сказал, что плохо себя чувствует (накануне он чем-то отравился) и пойдет в поликлинику: «Было страшно — хотелось его где-то спрятать, выгнать из дома. Я понимала, что все равно за ним придут, что это неизбежно, но такое рефлективное желание было, поэтому я обрадовалась, когда он хотя бы в поликлинику ушел. Такая защитная реакция была, что ли».

Вскоре проснулся Ростик — к нему в гости должен был зайти одноклассник. Собравшись, Дмитрий отправился в поликлинику и в подъезде столкнулся с двумя мужчинами в штатском, которые прошли мимо него. Через несколько минут они уже стояли на кухне с черными обоями.

— Драченко Дмитрий Владимирович здесь проживает? — спросил у Светланы старший из них, начальник местного отделения полиции.

— Проживает.

— Разрешите в помещения заглянуть? — вмешался младший сотрудник.

Не дождавшись ответа, они вошли в комнату, где играли дети. Пока полицейские открывали шкафы, изучая мужскую одежду, Светлана пыталась дозвониться супругу. Увидев пропущенный вызов, Дмитрий перезвонил.

— Тут, Дим, по твою душу пришли.

— Я знаю. Сейчас я приду.

Вернувшись домой, он взял с собой папку с документами и коротко попрощался с женой и ребенком. Полицейские повели задержанного в отделение пешком, не воспользовавшись даже наручниками. Драченко надеялся, что после разбирательства его отпустят, но ночью задержанного увезли в ИВС Вышнего Волочка, на следующее утро — в суд, а оттуда в СИЗО-1 Твери, где он с тех пор находится уже более полугода.

Узбекистан: Коран и язык

Драченко родился во втором по численности населения городе Узбекской ССР Самарканде в 1975 году. Здесь же жили его дед и бабушка, а позже — родители. Закончив Самаркандское высшее военное автомобильное командное инженерное училище в 21 год в звании лейтенанта, он заключил с Минобороны Узбекистана контракт на пять лет, поступил на службу в воинскую часть неподалеку от небольшого узбекского городка Чирчика и женился на своей знакомой Елене. На следующий год у них родилась дочь. Драченко был в армии на хорошем счету, дослужился до старшего лейтенанта и уже ждал капитанского звания, но примерно в 1999 году все изменилось.

«[Эти изменения] выразились в том, что межнациональные волнения, начавшиеся в Узбекистане, вылились в обвинения в отношении русских, которые проходили службу по контракту в армии. […] Служба безопасности Узбекистана настаивала на искоренении в армии в том числе бывших советских кадров и повсеместного внедрения кадрового состава офицеров из числа узбеков, то есть по национальному признаку и мусульманскому вероисповеданию. Конкретно в моей воинской части меня обязывали принудительно изучать узбекский язык, учить молитвы из Корана, чтобы я знал, что солдат просит у Аллаха. Мне говорили, что в дальнейшем я должен принять ислам, так как русский и христианин не может верно служить республике Узбекистан», — рассказывал он позднее.

Как утверждает Драченко, из-за конфликта с новым начальством, этническими узбеками, офицера перевели на воинское довольствие и объявили ему казарменное положение — то есть лишили денежных выплат и обязали не покидать территорию части. Елена вместе с дочерью остались жить в квартире в Чирчике. По словам Драченко, чтобы заставить его подчиняться новым порядкам, давление оказывали не только на него самого, но и на супругу — вплоть до угроз физической расправы от неизвестных людей в гражданском, поджидавших женщину у подъезда. Отчасти из-за этого, отчасти из-за бедности, вспоминает офицер, жена прекратила с ним общаться.

Служба же, по его словам, превратилась «в бесконечное навязывание изучения узбекского языка и принятия ислама». «Я был обязан постоянно присутствовать вместе с солдатами-узбеками при чтении ими молитвы (пять раз в день) и читать ее вместе с ними. Все воинские документы приходили на узбекском языке — официальном, которого не знали даже многие из числа узбеков. Это создавало сложности в исполнении распоряжений», — говорит Драченко. По его словам, русскоязычных жителей преследовали и в самом Чирчике — «избивали, убивали и просто изгоняли из жилых помещений».

В 1989 году в Узбекистане проживали 1,66 млн русских. Сейчас — менее миллиона. Первый поток эмиграции из союзных республик относится к концу 1980-х годов, когда межнациональные конфликты вспыхнули во многих частях бывшего Советского Союза. Второй поток, пришедшийся на 1990-е, эксперты связывают уже с экономическими причинами.

В 2001 году, говорит Драченко, срок его контракта истек. Хотя к этому моменту он дослужился до начальника химической службы части и вскоре должен был быть представлен к званию капитана, продлевать его он отказался. По словам офицера, поскольку кадровых военных, способных обучать новобранцев, в армии Узбекистана на тот момент явно не хватало, начальство долго уговаривало его остаться, а затем якобы перешло к угрозам: от обещаний физической расправы до препятствий в оформлении заграничного паспорта, без которого по окончании службы Драченко не смог бы выехать из страны.

Тем не менее, офицер подписал увольнительную, сдал обходной лист, снялся с миграционного учета, получил паспорт гражданина Узбекистана и в сентябре 2001 года вылетел в Санкт-Петербург. В России он нашел работу на кирпичном заводе в Карелии. Здесь Драченко получил СНИЛС, ИНН и трудовую книжку, а затем попытался устроиться водителем в одну из частных компаний в Тверской области. После ее закрытия бывший офицер устроился разнорабочим на пилораму в поселке Спирово, но в 2006 году начальник пилорамы умер, и предприятие закрылось. Но Драченко не уехал из поселка — к этому времени он познакомился с бригадой местных строителей и вместе с ними стал выполнять частные заказы.