— Вообще-то, они меня здесь не любят. Называют «упёртый питбуль»! Из-за того, что я за свои права борюсь. По судам таскаюсь. А Коля страдает. В наказание почти год в камере один сидел. Сейчас вообще с двумя психами!

Восемь утра. Скоро приведут Николая. Нас просят освободить помещение — всё-таки режимный объект, как-никак.

Да и Вероника, чувствуется, уже хочет остаться одна и приготовиться к встрече с мужем. Прощаемся и обещаем встретить её после завершения свидания. Желаем удачи. Сама думаю: «Бедная, как же она с мужем три дня в такой грязи, вокруг уголовники». Но, как говорится, с любимым рай и… на зоне. Тем более что для неё здесь всё знакомо.

— У нас там ванна, туалет, гостиная. В ней мы как раз венчались в 2009-м, — говорит перед нашим уходом Вероника. Я же про себя думаю: «В такой грязи не то что ребёнка зачать — просто спать страшно».

Выходим с зоны и понимаем, что три дня здесь как три года: холодно, пойти некуда, развлечений никаких. Хорошо, что перед этим не спали двое суток и первый день можно было просто отдохнуть в номере гостиницы. Нас просто «срубило». Потом думали, а каково Веронике было, которая так же, как и мы, не спала всю дорогу.

На вторые сутки буран стих, и мы вышли на улицу. За 20 минут можно обойти весь посёлок. Единственное развлечение — ёлка и снежная горка для детей. В местном ДК есть фитнес, но не пустили. «Мест нет», — уверяет администратор. Вся жизнь здесь вокруг колонии. Большинство жителей — либо семьи сотрудников «Полярной совы», либо семьи зэков. Правда, никто в этом не признается. На третьи сутки нашли гору, где гоняют местные сноубордисты и лыжники. Есть даже подъёмник. А вот проката оборудования нет — только со своим.

Третий день. Сегодня у Вероники заканчивается свидание. К 12 едем к зоне. Выходит. Видно, что очень уставшая: нервы, дорога и три дня с мужем измотали её окончательно. Впрочем, улыбается и уверяет, что очень довольна.

Кстати, оказалось, что свидание вообще могло не состояться. Когда Вероника была уже в комнате свиданий, колонию закрыли на карантин — эпидемия ОРВИ.

— Какие-то два боевика сидели, свидания ждали — так их не пустили. К кому же они? Может, к Нурпаши Кулаеву (единственный террорист из банды, захватившей школу в Беслане). Им, боевикам, кстати, Красный Крест дорогу сюда оплачивает! А мне не стали. Хоть и статья та же — терроризм, — говорит Вероника и начинает делиться впечатлениями.

— Коля вошёл и начал ходить туда-сюда. Радовался — говорит: «Вероника, смотри, тут и туалет! И ванная! И телевизор!» Потом мы обнялись. Но там условия, конечно, — кошмар! Буду сейчас жалобу писать. Чтоб улучшили помещение для длительных свиданий. Ведь с ума можно сойти. Это я такая крепкая, а остальные родственники… Не выдержат психологически, — горячится Вероника.

Говорит, как ей жалко заключённых, которых зверски бьют и над которыми издеваются сотрудники. Какие в колонии невыносимые условия — антисанитария, «настоящий ад».

Потом снова перескакивает на личное.

— Он говорит: «Ты похудела». А я правда 7 килограммов сбросила. Сейчас уже 62 вешу. Пообещала ещё на 7 похудеть, — мечтательно говорит она.

Перед телекамерой девушка немногословна.

Спрашиваю, что делали три дня.

— Ну, музыку слушали, кино пересмотрели, песни казацкие пели.

Но в разговоре «без свидетелей» откровенничает: трое суток из постели не вылезали! Разве что на кухню: поесть — и снова в кровать.

— Лежим, и я ему говорю: «Коля! Мы с тобой счастливые люди!»

Только в аэропорту на пути в Москву начинает плакать: следующее свидание и попытку зачать ребёнка (если в этот раз не получится) им дадут только через год. А она сыну даже имя придумала — Радослав.