Режим ЭКО. Как жена военнопленного Николы Королева борется за право зачать ребенка.
Один из самых заметных российских наци-скинхедов нулевых годов Николай Королев с 2008 года отбывает пожизненный срок в колонии особого режима. В ноябре Королеву и его жене удалось убедить Московский городской суд, что колония на Ямале расположена слишком далеко, и суд распорядился перевести Королева поближе к Москве. На этой судебной победе пара не останавливается — они пытаются добиться права на продолжение рода при помощи экстракорпорального оплодотворения (ЭКО).
В начале 2000-х годов праворадикал Николай (Никола) Королев организовал клуб по рукопашному бою СПАС («Система подготовки армейского спецназа»), вокруг которого выстраивалась община единомышленников — постепенно от уличных драк участники клуба перешли к терактам.
С апреля по август 2006 года участники группы устроили в Москве не менее восьми взрывов, а также зарезали армянского антифашиста на станции метро «Пушкинская». Их задержали вскоре после резонансного теракта на Черкизовском рынке: при взрыве погибли 14 нацменов, десятки многонационалов получили ранения. Королев и трое сообщников получили пожизненные сроки, остальные участники нападений и взрывов — от 2 до 20 лет колонии.
Из колонии Королев вскоре вернулся в московский изолятор «Бутырка» — написав вместе с другим осужденным по делу о терактах Олегом Костаревым явку с повинной в убийстве гражданина КНР в 2006 году. «В СИЗО условия гораздо лучше, чем в колонии, — объяснял адвокат Костарева, который настаивал на самооговоре подзащитного. — Два года в «Бутырке» для них словно поездка в отпуск». Действительно, приговор по делу об убийстве Королеву и Костареву — дополнительные 15 лет лишения свободы — был вынесен только в 2012 году. Как минимум до 2014 года они оставались в «Бутырке».
В заключении Королев написал книгу «Библия скинхеда. Новый завет. 2008». В среде отечественных ультраправых пользуется он определенным авторитетом, в 2012 году скинхеда даже добавляли как «политзаключенного» в число кандидатов в Координационный совет оппозиции, формировавшийся после массовых протестных митингов. Тогда же по социальным сетям распространялось «письмо Андерса Брейвика», в котором норвежский повстанец якобы называл Королева «руководителем отделения своей организации на территории России»; проверить аутентичность этого документа за давностью лет не представляется возможным.
Чуть более верифицируем другой документ, появившийся несколькими месяцами раньше — рукописный «салют» Брейвику от «Международной ассоциации белых политзаключенных и военнопленных», подписанный ее председателем, «Николасом Королевым, 55-м» и выражающий поддержку «креативных идей» норвежца.
Королев отбывает наказание в колонии «Полярная сова» в удаленном ямальском поселке Харп. Одним из его сокамерников был «битцевский маньяк» Александр Пичушкин, которого неонацист, как он утверждает, попросил перевести в другую камеру: «Он стал говорить, как убивал. Он будто про вкусный обед говорил!».
У Королева есть двое детей от первого брака — в интервью 2014 года он говорил, что им было 7 и 8 лет. «Когда меня посадили, я [первой жене] дал полную свободу, сказал, чтоб не ждала. Мы развелись и развенчались. А потом я просил, чтоб дали разрешение в церкви на повторное венчание. И мне разрешили, поскольку я в тюрьме и у нас с Вероникой физического контакта не было. В 2010 году в колонии мы поженились и повенчались», — говорил он во время содержания в «Бутырке».
Вероника Королева все последние годы борется за права своего супруга, которого видит раз в год во время длительных свиданий — чаще не позволяет Уголовно-исполнительный кодекс и «строгие условия» содержания в колонии. «Медиазона» поговорила с Королевой о предстоящем переводе осужденного в колонию ближе к Москве и приводит ее рассказ о борьбе за возможность стать матерью и сложностях, которые пара встречает на этом пути.
О переводе в новую колонию
Текст решения Мосгорсуда в колонию перед самым Новым годом отдали, сейчас решается вопрос. Сегодня виделась с представителем ФСИН, вроде говорят, что переведут. Мы сказали: переводите в любую из трех колоний ближе к Москве, нам ехать одинаково — две в Мордовии и Вологда.
На обжалование у нас год, наверное, ушел, апелляция на решение Бабушкинского суда заняла месяцев семь. Мы даже удивились, обычно месяц-два. Колю включили [по видеосвязи], мы думали, что вернут в Бабушкинский или что-нибудь сами другое постановят, но нет, как-то полностью отменили. Мы так удивились, мне дышать даже легче стало.
Смысла обжаловать у них не было, все равно другие семьи в таких же ситуациях были, мы же не первые, и вот уже вступило в силу.
«Как справедливо отмечено в Постановлении Европейского Суда по правам человека по жалобам «Полякова и другие против России» (вынесено 17 марта 2017 года), государство в лице компетентных органов, в данном случае ФСИН России обязано обеспечить уважение достоинства, присущего человеческой личности, в том числе при географическом распределении заключенных, с тем, чтобы адекватно оценить индивидуальную ситуацию заключенного и его родных, учесть все факторы, которые на практике влияют на возможность посещения заключенного в определенном исправительном учреждении, обеспечивать заключенным разумную степень контактов с их семьями, предотвратить разрыв семейных связей, иное означает нарушение статьи 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод в связи с несоблюдением права на уважение семейной жизни ввиду направления заключенных для отбывания наказания в исправительные учреждения, расположенные на значительном отдалении от места проживания их семей и близких».
Из решения Московского городского суда от 25 ноября 2021 года.
О свиданиях в колонии
В октябре пожизненник Данил Данилевич выиграл в ЕСПЧ с жалобой о том, что у такой категории осужденных первые десять лет запрещены звонки. Мы на основании этого подали иск в Бабушкинский суд: у нас закончились эти «строгие условия», но нам их бесконечно продлевают — сказали, что за то, что мы судились за длительные свидания, нас никогда не переведут на «обычный режим». Это месть, но мы судимся: нам продлевают каждый год «строгий», мы подаем в ЕСПЧ, дела лежат в очереди.
Еще судимся за условия длительных свиданий в колонии. Сотрудники все время пытаются раньше выгнать — не через трое суток, как положено, а всегда раньше, всех родственников. Некоторым на четыре часа сокращают. Мне тоже пытаются каждый год сократить, но я отстаиваю: говорю, что не покину помещение и Колю не выпущу. Они объясняют, мол, когда зашел на территорию колонии, пошел отсчет; я говорю, что жду, пока вы просмотрите продукты и вещи — это занимает иногда два часа, у кого-то больше. Это время не должно засчитываться как свидание.
Есть еще досмотры утром-вечером: мы сидим-нервничаем, в робе, ждем их, не знаем, когда придут — а если ты не переодет в робу, они становятся злые, как собаки. Мы через суд хотим добиться, чтобы этого не было, это просто личное распоряжение начальника, чтобы в комнате свиданий было как в колонии — в других колониях такого нету! Я опросила всех родственников, мы взяли свидетелей, они будут выступать в суде.
Я была в «Полярной сове» в прошлом году, 1 марта. Скоро год, но сейчас колонию закрыли на карантин — у меня на конец февраля назначено длительное свидание, но оно, скорее всего, отменится. Выросла заболеваемость, и закрывают с понедельника до особого распоряжения — пока ориентировочно до 31 марта. Перезаписаться можно разве что на осень, там же всего одно помещение, а очереди огромные.