Несмотря на все усилия ФСИН, тюремные джамааты продолжают существовать в российских колониях. По словам главы Приволжского центра региональных и этнорелигиозных исследований Раиса Сулейманова, сторонники радикального ислама обычно мирно уживаются с «чёрными». Принципы жизни воров в законе и ваххабитов очень похожи. Обе касты живут по своим понятиям, придерживаются определённых правил. Радикальные исламисты принимают тюремную романтику. Например, слушают шансон с религиозной тематикой.
Однако между этими двумя системами есть и антагонизм. Например, тюремные джамааты охотно принимают в свои ряды «опущенных» — самую презираемую и низшую касту заключённых, которые были изнасилованы за какие-либо серьёзные проступки перед братвой или за совершение определённых преступлений. В системе «чёрных» зэковских ценностей и правил такое себе и представить невозможно.
Самое опасное заключается в том, что тюремные джамааты активно работают с зэками и успешно пополняют ими свои ряды. Так среди радикалов появляются преступники-убийцы, готовые в том числе и на джихад.
— Смысл такой: если человек уже осуждён за убийство, то у него уже не будет страха перед первой кровью, — рассказал Лайфу Раис Сулейманов.
Радикальный исламизм стал проникать в российские колонии и СИЗО после второй чеченской кампании в 1999–2001 годах. Тогда задержанных боевиков и ваххабитов старались увезти подальше от Северного Кавказа, в колонии в глубине России. Они были первые, кто принёс эту идеологию за решётку, однако в первое время это было безобидно для других: такие заключённые объединялись между собой по принципу религиозной солидарности, для поддержки друг друга в условиях тюремного социума.
После 2003 года, когда Верховный суд России признал 17 организаций экстремистскими и запретил их, в заключение стали уже попадать совсем другие люди.
— Один такой радикал мог запросто завербовать до десятка сокамерников, — рассказывает Раис Сулейманов. — В одной из колоний Башкирии сейчас сидит Латыпов Рустам. Он получил уже четвёртый срок за радикальный исламизм, но он прямо говорит, что не боится тюрьмы, потому что там может вести доглад — вербовку.
Некоторые представители духовенства поддерживали эту практику. В нулевые годы в Татарстане в Духовном управлении мусульман был имам Марат Кудакаев, который и считался идеологом тюремного джихада. В 2012 году он был арестован по подозрению в причастности к покушению на главного муфтия Татарстана.
Имам работал с тюрьмами, посещал заключённых и старался распространить ислам среди «чёрных» зэков. Он считал, что уголовные авторитеты управляют тюремным сообществом и через них будет проще распространять ислам.
В Ульяновской области была банда «Ульяновский джамаат», лидером которой был Валерий Ильмендеев. В колонии он стал обращать в радикальный ислам заключённых, сидевших за бытовые преступления. Многие люди попадали в тюрьму как обычные уголовники, а выходили уже как радикальные исламисты.
В 2007 году появилась террористическая радикальная организация «Имарат Кавказ», которая была впоследствии запрещена в России, а среди заключённых получили распространение мобильные телефоны с возможностью выйти в Интернет, что было на руку исламским радикалам. Они даже присягали на верность лидеру «Имарат Кавказ» Доку Умарову по Интернету. Заключённые, завербованные Ильмендеевым, после освобождения сразу же отправлялись воевать на Северный Кавказ. Так тюрьма стала источником пополнения рядов боевиков.
Тюремный джамаат Ильмендеева был раскрыт в 2012 году, после чего он получил новый срок и его отправили сидеть в Архангельскую область. На новом месте он прославился тем, что стал обращать в ислам «опущенных». Он говорил им, что в их тюремном статусе нет ничего страшного и если они примут ислам, то они станут с ним братьями. Для самих «опущенных» это был единственный шанс изменить свой статус и подняться по социальной лестнице, поэтому они охотно принимали новую веру.
В системе ФСИН насчитывается около 300 мусульманских общин и более 10 тысяч верующих. В колониях для них построены мечети и молельные комнаты — всего 61.
