— А как сотрудничество с ФСБ привело к отъезду за границу? Что-то не сложилось в общении?

— В 2014 году я узнал, что один из петрозаводских националистов, человек по имени Анатолий Гороховик, резко полюбил Путина и уехал на Луганщину воевать в батальоне «Заря». Понятно, что это все неспроста. Он должен был сидеть вместе со своим соратником Никитой Налимовым за то, что они порезали отверткой какого-то таджика. Но Налимов уехал сидеть, а Гороховик заключил сделку со следствием, получил 200 часов исправительных работ, а потом оказался в «Новороссии» [доказательства есть в распоряжении редакции]. Я понял, что, судя по тому, какая развивается истерия, что показывают по телевизору, я долго со своими взглядами на свободе не прохожу. Точнее, что либо меня доразработают, либо посадят. А у меня к тому моменту уже была семья, родилась дочь. Для меня это был перебор. Я и до этого работал так, что никого не сливал, чтобы никому от меня проблем не прилетело. Я решил не продавать больше совесть.

— И что — собрался и уехал?

— Я тогда сказал курирующему меня офицеру ФСБ, это был Евгений [*Роскомнадзор], что я больше не хочу сотрудничать, что у меня родился ребенок и надо это все прекратить. Но он только похихикал, и я понял, что никто меня просто так не отпустит. Тогда я быстро продал квартиру, через знакомых уголовников, с которыми вместе сидел, быстро сделал загранпаспорта (для дочки мне вообще сделали за 15 минут паспорт, я его еще горячим в руках держал). И мы уехали за границу.

«В сегежской колонии я вынужден был подписать бумагу о сотрудничестве с ФСБ»

— Давай все же коротко о том, почему ты оказался в тюрьме, иначе тема остается не раскрытой. Твои рассуждения во многом основаны на информации и опыте, которые ты именно там получил.

— В 2009 году в городе было противостояние националистов и антифашистов, точнее — ультраправых и радикального крыла «Антифа». Мы их отлавливали по городу и объясняли… Потому что считалось, что Петрозаводск — чуть ли не столица «Антифа» России. Гога, на которого мы напали, — это было вообще спонтанное нападение, потому что тогда мы собирались толпа на толпу драться, но не срослось. Мы уже шли дворами по домам, и вот этот Гога подвернулся. Единственная моя цель была — избить его и объяснить, что в городе не так вольготно теперь будет житься антифашистам. Ну а Иванов и другие подельнички, которые меня потом и сдали, они его ножом порезали — проткнули легкое, ноги, ягодицу. На меня повесили восемь статей, по четырем оправдали. Грабеж, по которому меня осудили на два года, я не совершал. Это опера договорились с потерпевшим. На следствии пришлось это признать, даже адвокат мне сказал, что это надо сделать, иначе получим больше. В итоге я получил 2 года 2 месяца и 10 дней. Поскольку мы долго писали кассационные, я год и семь месяцев провел в изоляторах в ужасных условиях, но в итоге мне скостили срок до 2 лет и 10 дней.

— Я так понимаю, что на зоне появилось не только много новых знакомств, но и много новой информации, которую ты и хочешь передать?

— Про отсидку — отдельный разговор. Могу рассказать, как меня чуть не убили в СИЗО, точнее, как я чуть не умер от воспаления легких, как я четыре дня валялся на полу и мне не оказывалась никакая помощь, как почки отказали. Тяжеловато было. Но разговор даже не об этом…

В зоне я считался политическим, а это пристальное внимание со стороны оперов, со стороны администрации. Некоторым «ватным» зекам тоже нравится ноги тебе поотпиливать. Есть сложности. А выезжал только за счет того, что общался с чеченцами, которые с кондопожских событий заехали [имеются в виду массовые беспорядки на национальной почве в Кондопоге в 2006 году], с русскими бандитами. Люди видели во мне человека. В тюрьме вообще так: если в тебе видят сильного, нормального человека, то проблем не будет, если ты сам, конечно, куда-нибудь не вляпаешься.

— Ты вляпался? В ФСБ, судя по всему?

— В течение пяти месяцев, что я провел в лагере, они ко мне приезжали, кажется, восемь раз. Приезжали два офицера, выдергивали, интересовались обстановкой в лагере, и потихоньку они мне через отряд создали такие условия, что я был вынужден подписать бумагу о сотрудничестве.

Мою историю про ИК-7 публиковало, правда анонимно, «ОВД-Инфо». Это вообще сложно понять человеку с воли. На «красной» зоне много стукачей. Каждый твой шаг прослеживается. А после того, как я подписал бумагу [о сотрудничестве с ФСБ], меня устроили бригадиром в санчасть подсобного хозяйства. Я там выращивал огурцы и помидоры с двумя зеками.

Когда я освободился, я вынужден был сотрудничать. Потому что мне эфэсбэшники сказали, что на меня даны показания, которые позволят меня упрятать за решетку на много лет. Оснований им не доверять у меня нет, потому что я видел, как эти доказательства выбиваются. А рассуждать «а вдруг меня не посадят?» может только больной.

— Почему ФСБ не узнала про то, что ты оформляешь паспорта?

— Они знали. Я заранее сказал куратору, что собираюсь ехать отдыхать за границу, в Норвегию, поэтому и паспорта буду оформлять. Эту информацию они, видимо, по-своему оценили. Потому что когда я стал заниматься оформлением, тот человек, который мне помогал, выдернул меня и спросил: «Почему ты не сказал, что у тебя проблемы с ФСБ? Они там думают, что ты собираешься выехать на Украину, в „Азов“». Но паспорт-то мне в итоге сделали. Так что это во многом миф, что там «все схвачено». А парни молодые, которые там работают, у них опыта никакого, они мало что понимают. Они просто верят слепо в то, что Америка плохо делает России, что Путин плохо делает, но нет никого, кто мог бы возглавить [страну] и так далее. У них просто знатно промыты мозги.