В тот день мы сожгли живьем наших соседей-евреев.

В своей впечатляющей книге «Преступление и молчание» польская журналистка Анна Биконт обращается к истории Едвабне. В Музее еврейского наследия в Нью‑Йорке Анна Биконт после выхода книги беседовала с литературным редактором журнала Tablet.

«Не могу уснуть ночами. Вижу все, как будто это было вчера… Тот жуткий крик, длившийся, наверное, не больше двух минут, до сих пор звучит у меня в ушах». Это говорит женщина, которой было десять лет, когда поляки загнали своих соседей‑евреев в овин. Происходило это 10 июля 1941 года. Школьники с издевательствами гнали своих одноклассников‑евреев на смерть. Матери прижимали к себе младенцев, пытаясь защитить их от ударов. Пройдет несколько минут, и почти все евреи городка — сотни их, от малолетних до стариков, — будут сожжены заживо. Десятилетняя девочка смотрела в окно, как жители Едвабне обливают бензином четыре угла амбара и поджигают. И тогда раздался тот крик.

Об этом Анна Биконт рассказывает в своей книге «Преступление и молчание», вышедшей в 2004 году на польском и шесть лет спустя на французском (в 2011 году она получила Европейскую книжную премию). В 2015 в переводе Алисы Валлес книга вышла на английском в издательстве Farrar, Strauss and Giroux в 2015 году. Репортер либеральной польской «Газеты выборче», Биконт проделала героическую работу, расспрашивая свидетелей, участников преступления и уцелевших в массовом убийстве в Едвабне и соседних городах Радзилов и Вонсош. Она столкнулась со странным психологическим феноменом: жители Едвабне до сих пор настаивают, что они — жертвы еврейской клеветы. Побоище, говорят они, устроили несколько головорезов, возможно и местных, или сами немцы. Биконт опровергает их утверждения о своей непричастности, опираясь на их же собственные слова. Она показывает, что практически все в Едвабне знают, кто возглавлял убийц, кто оставался дома в тот июльский день 1941 года, а кто присоединился к кровожадной толпе. Обиняками, вполголоса, на кухнях, за водкой об этом рассказывалось из десятилетия в десятилетие. Случившееся в 1941 году президент Польши Квасьневский мужественно назвал не погромом, а геноцидом, решительной попыткой уничтожить без следа еврейскую жизнь в Едвабне. Через считанные минуты после убийства по городу покатилась волна мародерства — грабили дома евреев, тащили серебро, меха, мебель. А это были соседи, люди, которых грабители знали много лет.

Как могло случиться зверство, подобное тому, что в Едвабне? Биконт ищет ответ в глубине тяжелых и неравных отношений поляков и евреев. Корень их она видит в том, что Польша ощущает себя вечной жертвой, постоянно раздираемой могущественными соседями — Германией и Россией. Пока сведения о Едвабне не стали общим достоянием — через 60 лет после события, — поляки желали считать себя не виновниками, а жертвами исторического злодейства.

О массовом убийстве в Едвабне польская публика впервые узнала в 1999 году, когда Агнешка Арнольд выпустила документальный фильм, основанный на ее беседах с местными жителями. Звуковую дорожку этого фильма историк Ян Т. Гросс использовал в своей книге «Соседи», вышедшей год спустя. В ней он описал массовое убийство во всех страшных подробностях и с детальными комментариями. Однако многие поляки отнеслись к книге с недоверием. Гросс, по отцу еврей, преподает в Принстоне, и настоящим поляком его считать нельзя, утверждали они. Источник многих материалов, приведенных в книге, — допросы, которые вела после войны сталинская тайная полиция с применением пыток, — от своих показаний люди потом отказывались. Евреи, как и следовало ожидать, выкапывали всякие измышления и ложь, чтобы заработать деньги на очернении Польши.

В течение года вся Польша узнала о полемике вокруг Едвабне. В «Соседях» и их продолжении, «Страхе», рассказавших о еврейских погромах в послевоенной Польше, Гросс раскрыл мрачную сторону польско‑еврейских отношений, которую замалчивали 60 лет.

15 марта 2001 года рабочие убрали надпись с памятника на городской площади Едвабне: надпись гласила, что евреев города убили немцы. Летом того же года по случаю шестидесятилетия сожжения евреев на месте их гибели была проведена церемония. Президент Квасьневский сказал корреспонденту журнала Der Spiegel, что посещение Едвабне было «самым тяжелым испытанием за время [его] президентства». Но сами горожане бойкотировали церемонию: пришли только трое или четверо местных. На дороге к месту давнего преступления молодые люди кричали: «Жиды!», делали непристойные жесты и заводили громкую музыку, чтобы заглушить речи.

В годы нацистской оккупации, катастрофические и для поляков, и для евреев, поляки часто пользовались своей властью над жизнью евреев и даже смеялись, когда тех отправляли на смерть. Биконт приводит слова историка Ежи Едлицкого, сказавшего, что «значительная часть польского населения забавлялась, наблюдая за уничтожением евреев. Это веселье, этот смех, сопровождавшие Холокост, — я помню их, потому что тогда я находился по другую сторону стены — арийскую». До «Соседей» Гросса, продолжает Едлицкий, поляки, «и я в том числе», отворачивались от фактов, касающихся их обращения с евреями во время Холокоста.

Книги Гросса все изменили. В первое десятилетие XXI века поляки всерьез задумались о том, что кто‑то из их родителей или дедов во время войны грабил дома евреев, сдавал евреев немцам за деньги или, хуже того, сам их убивал. Так же как в Германии 1970‑х годов, чувство вины заставило поляков по‑новому увидеть критически важную роль евреев для осознания национальной идентичности. Теперь молодые поляки с небывалым интересом изучают исчезнувшую культуру своих еврейских соседей.

Марек Эдельман, единственный из руководителей восстания в Варшавском гетто, решивший остаться в Польше, сказал, что в 1930‑х годах поляки били его гораздо чаще, чем при немцах. Его случай отнюдь не редкий. Биконт пишет, что антисемитская агитация в 1930‑х велась особенно активно в Ломжинском повяте, куда входит Едвабне. Область больше 100 лет поддерживала правую Польскую национальную партию. В 1930‑х годах партия со всей силой обрушилась на евреев. На переднем крае в антисемитских кампаниях были священники Ломжи. Евреи убили Христа: без этого не обходилась практически ни одна проповедь. Антисемитизм разгулялся и в школах 1930‑х годов — не только в Ломже. Евреев заставляли сидеть в задних рядах, они терпели оскорбления от учителей и одноклассников. Поляки постоянно избивали евреев на улицах, били окна в их домах. Большинство католических газет призывали очистить страну от евреев.

«Ни одного поляка немцы не преследовали за то, что он не жег евреев», — сказал Анне Биконт житель Едвабне. Как и большинство из горстки сограждан, готовых рассказать правду о побоище, он отказался сообщить свое имя — знал, соседи будут травить его за то, что опровергает их фальшивую версию истории. Едвабне упорно держался таковой: убивать заставили поляков немцы. Городской священник пошел еще дальше: он сказал, что хитрые немцы оделись поляками, когда загоняли евреев в овин.