– Когда появился четвертый ребенок, стало совсем трудно, – говорит Ольга. – Саша много занимался детьми: рано утром, до работы, отвозил их из Корнево в детские сады, вечером забирал, водил на кружки – все это в Калининграде. Только потом ехали домой в Багратионовский район. Возвращался, чуть не засыпая на ходу. Тяжело было, и он уже меньше активизмом занимался. Я его просила быть осторожнее. На это он и мне, и жене всегда говорил одно и то же: «Я не делаю ничего противозаконного. Все митинги согласую, никаких неразрешенных пикетов не провожу. У них нет законного права что-то со мной сделать. Будьте спокойны!»

В 2011-м у него дома прошел первый обыск.

– Формальной причиной тогда стала надпись на его личной стене во «ВКонтакте»: опубликовал по просьбе одного парня черносотенный антисемитский лозунг, в виде картинок. По нашему мнению, это была чистой воды подстава, – пытается оправдать сына Ольга. – За это Саша выплатил солидный административный штраф.

Затем, рассказывает Ольга, на место работы сына пришли люди из силовых структур и рекомендовали уволить «неблагонадежного» сотрудника.

– Сашу потом вызывали: «Ты нас устраиваешь полностью, но… мы не можем иначе…» Сейчас от меня в ФСБ требуют ответа на вопрос, когда был создан БАРС. Но я действительно не знаю! Создавал ли он вообще какую-то организацию?.. По моим сведениям, он ничего не регистрировал официально. Да, у него были друзья, единомышленники, что-то вроде клуба по интересам, не более. Как я понимаю, никакой организации, тем более террористической, не было.

Телефонный звонок, который в конце мая 2017 года сообщил Ольге об аресте её сына, Александра Оршулевича, прозвучал во второй половине дня.

– Мне позвонила невестка, Ванда, – вспоминает Ольга. – Во время задержания Саши у нее и их старшей дочки изъяли телефоны. Внучка моя как раз закончила детский сад, и родители подарили ей простенький старый мобильник. Аппарат пробыл у ребенка всего два дня! И они даже его забрали – хотя внучка плакала, просила отдать… Только недавно его вернул следователь, через 1,5 года. После того как Сашу увезли, Ванда добралась до Калининграда, вошла в мою квартиру, нашла старый телефон, зарядила его и позвонила мне. Я была в шоке жутком! Когда узнала, что это ФСБ, а не полиция, поняла, что все страшно. А потом, уже вечером, Саше разрешили сделать один звонок. Хорошо, что помнил мой номер наизусть! Слышу, что разговаривает он не совсем внятно, понимаю, что ничего сказать не сможет. Спросила: «В каком ты состоянии?» Он ответил: «Ну, так, не очень. Постарайся найти мне адвоката».

Ольга увидела сына через 2 дня – в зале суда, но ей не разрешили подойти к нему близко.

– Увидела, что нос у него рассечен, что на шее синяки, на руках синяки… Тогда он пояснил суду, что его душили – мол, затянули на голове свитер, в котором он был в момент задержания, и душили. Он рассказывал, что в день задержания ему пришлось стоять на коленях до вечера, с руками, застегнутыми за спиной. И его били – и в машине, пока везли, пинали ботинками в грудь и по всему телу, и в помещении били. Колени все были снесены.

Благодаря настойчивости адвоката Марии Бонцлер, бывшего защитника Оршулевича, побои удалось зафиксировать, но частично, так как якобы некоторые повреждения были нанесены раньше. Оршулевич позже ходатайствовал о возбуждении уголовного дела по факту избиения, но эти жалобы ни к чему не привели. К слову, Бонцлер вскорости по ходатайству ФСБ отстранили от этого дела: адвокат в этот период участвовала на стороне защиты еще в допросах калининградских членов «Открытой России», организации, которая была признана Генпрокуратурой РФ нежелательной. Это, по одной из версий, и послужило формальным поводом для отвода Бонцлер от защиты по делу БАРСа.

Оршулевич рассказал матери и адвокату еще об одном избиении – по его словам, летом 2018 года в камеру зашел человек в форме, ударил его под дых и сказал: «Ты отсюда живым не выйдешь».

– Мы писали жалобы по этому поводу, через месяц мне пришел ответ, что расследование проведено и никаких происшествий не было, – рассказывает Ольга.

В СИЗО у Оршулевича возобновилась эпилепсия, которая не подавала признаков уже лет семь. У второго заключенного по делу БАРСа Николая Сенцова, как сообщил «Мемориал», в СИЗО случился геморрагический инсульт.

– Считаю, что условия, в которых содержат ребят, напоминают пыточные, – говорит адвокат Мария Бонцлер, – Годами держать в одиночных камерах – как это назвать?! Зимой там холодно, летом душно и комары, условия ужасные. Медицинская помощь толком не оказывается, и по ситуации Сенцова мы отправили иск в ЕСПЧ. Но ребята молодцы – понимают, что с такими статьями терять уже нечего, и бомбардируют заявлениями и жалобами суды, прокуратуру, военный следственный отдел. Очень здорово, конечно, держится Оршулевич, просто героически!

​Поначалу родные и друзья фигурантов дела БАРСа думали: попугают и выпустят. Получат штраф или максимум условное. Но совершенно неожиданно для всех дело переквалифицировали из «экстремизма» в «терроризм».