– Такая переквалификация означает, что дело будет рассматриваться военным судом в составе трех судей, а заседания могут быть закрытыми. И каким будет решение, предположить невозможно. По моему мнению, никаких доказательств, что была сформирована террористическая группа, не существует, – говорит Бонцлер. – К делу были приобщены, например, изъятые у Сенцова гранаты без запала. На изъятых предметах, в том числе трафаретах с лозунгами, нет генетических следов, нет отпечатков пальцев. Но по совокупности того, что там «напекли», Оршулевичу может светить вплоть до пожизненного. Я всегда говорю: «Посмотрите, какой великолепный набор «террористов»! Отец четверых детей с эпилепсией, 20-летний пацан, пожилой священник-иеромонах и человек после инсульта!»
– Четверых задержанных нельзя считать единой организацией: священник Александр Мамаев (отец Николай) был личным духовником Оршулевича, а у Николая Сенцова совершенно другие убеждения, – поясняет Анна Марьясина, координатор «КОС», Комитета общественной самозащиты в Калининграде. – По нашим предположениям, следствию удобно настаивать на такой версии, чтобы присовокупить к делу «коллекцию оружия», изъятую у Сенцова. На самом деле это были макеты. Но для формирования страшной картины, что якобы было намерение вооруженным путем отделять Калининградскую область, это важная деталь.
Спустя полтора года следствия Оршулевич и остальные задержанные так и не подписали документы об ознакомлении с делом: они видят процессуальные нарушения. К февралю 2019-го стороной обвинения собрано порядка 30 томов, с которыми знакомится новый адвокат – Дмитрий Динзе. А между тем с января 2019 года задержанным было отказано в свиданиях с родными.
– Сразу после задержания у нас тоже не было свиданий, якобы потому, что в здании велся ремонт, – рассказывает Ольга Климентьева, мама Оршулевича. – Новости узнавали через адвоката, о других возможностях общения мы и не знали даже. Потом переписывались. Через цензора, понятное дело. А потом были разрешены два свидания в месяц. Один раз ходила я, другой жена. Иногда Саша просил меня отдать свое свидание Ванде, и месяц я тогда пропускала.
– Дети знают, что папу арестовали, но по ошибке и он ни в чем не виноват. Я брала их с собой на свидания с Александром. Можно было привести только двоих детей, поэтому приходилось чередовать, – делится Ванда. – Сейчас они ходят в школу, садик, кружки и секции, ведут обычный образ жизни. Я стараюсь дать детям все, чтобы они чувствовали себя счастливыми. Но они растут без отца, и это, безусловно, чувствуется.
– Я пыталась узнать, почему запретили свидания, – говорит Ольга. – Но следователь не берет трубку и не отвечает на смс. Предполагаем, что это из-за конфликта: мой сын подавал жалобу на следователя и прокурора. На меня же никто никакого давления за все это время не пытался оказывать, всегда общались очень вежливо, корректно. Единственное, что я считаю давлением, – запрет свиданий – это такая месть, что ли?
Ольга подчеркивает, что ее сын был воцерковленным человеком. К слову, вместе с ним задержали и его духовного наставника, отца Николая.
– Когда нам дали первое свидание, Саша сразу сказал: «Мама, я знаю, почему я здесь и почему терплю эти страдания. Я отрабатываю свою гордыню», – рассказывает Ольга. – Видите, вы спрашиваете про его политическую позицию, а тут совсем другое… Но вот в последний раз, когда виделись, он начал понимать, что происходит. Что никто не может его защитить: ни он сам, ни адвокат. И он уже предполагает, что его действительно могут посадить… Но как можно посадить человека ни за что? Я задавала вопрос следователю: «Как в логике складываются эти вещи? Александр монархических взглядов, а монархи никогда не раздавали свою землю. Когда человек открыто называет себя русским националистом, то как можно обвинять его в том, что он якобы хотел отделить от России кусок российской земли?!»
В конце января 2019 года прошла череда очных ставок задержанных со свидетелями со стороны обвинения. Часть свидетелей засекречена: их лица скрывают, а голоса во время допросов искажают. Об этом в начале февраля рассказал Дмитрий Динзе, адвокат Оршулевича, – до того, как 25-го числа с него взяли подписку о неразглашении информации.
– Говорить о том, что дело в ближайшее время будет направлено в суд, не приходится. Думаю, что судебное разбирательство может состояться не ранее, чем через два месяца, – пояснял тогда Динзе. – Я еще не до конца ознакомился со всеми материалами, их порядка 30 томов, и я пока изучил только 10. И то, сейчас они будут расшиваться, потому что возобновлено предварительное следствие, и следователь будет перепредъявлять обвинение. Поэтому комментировать дело сложно: обсуждать старое обвинение уже не актуально, а новое еще не предъявлено.
По мнению Динзе, судебный процесс будет тяжелым. «Зная практику российских судов, с большой долей вероятности могу сказать, что суд не пойдет нам навстречу, и останется террористическая статья. А там только лишение свободы. Исходя из общей картины по делу, всё, на что мы можем рассчитывать, – это минимальное наказание в пределах низшей санкции статьи УК. Хотя следователь говорит, что вероятный срок для Оршулевича – от 16 до 19 лет лишения свободы за создание террористического сообщества. По остальным фигурантам дела пока еще никто не высказывался», – отмечал адвокат.
Как подчеркивал Дмитрий Динзе, Александр Оршулевич отрицает свою вину в полном объеме.
25 февраля по делу БАРСа было выдвинуто новое обвинение.
– Исход дела зависит от общей политической ситуации в стране, – считает Анна Марьясина из «КОС». – Вряд ли их оправдают, ведь придется выплачивать слишком большую компенсацию. Но, в принципе, могут назначить столько, сколько они уже отсидели. Хотя после того, как дело переквалифицировали в терроризм, на это надеяться уже сложнее. С другой стороны, прокуратура может эту переквалификацию просто не утвердить! Так что мы надеемся…
Правозащитный центр «Мемориал» признал Оршулевича и остальных трех заключенных по делу БАРСа политзаключенными.
