— Вы могли бы показать место захоронения Гончара и Красовского?
— Послушайте, прошло уже больше 20 лет. Да, тела, скорее всего, разложились, но кости должны остаться. Машина никуда не делась. Она где закопана, там и будет лежать — сгнившая. На том месте, где было совершено убийство, от четырех пуль отскочили гильзы. На следующий день никто из нас не ходил их искать. Это лес. Отскок гильзы — от 4 до 6 метров. Их там реально найти, эти четыре гильзы там и будут лежать. Если серия пистолета известна, если есть закрепленные за ним серийные патроны, то по гильзе, по пуле в теле можно выяснить, из какого пистолета стреляли.
— Кто помимо вас может подтвердить то, что вы рассказали?
— Те, кто сейчас работают в структурах МВД, и те люди, которых я пофамильно знаю. Не больше 14 человек. Мы сидели, смотрели друг другу в глаза. И никто бы никогда в жизни вот это не рассказал.
— Между собой вы эти вопросы обсуждали?
— Нет. У нас как-то не было заведено. Да, мы все совершили преступления, но обсуждать, мурыжить это… Не было такого понятия.
— И ни у кого не шевельнулась мысль, что все-таки могут найти улики и доказать, что это было преступление, совершенное вами?
— А как вы можете найти улики, если на сегодняшний момент все, кроме меня (принимавшие участие в похищениях и убийствах. — Ред.), находятся при власти? У кого и что может шевельнуться?
— А у вас?
— У меня шевельнулось. Я, скажем так, такой человек… У меня позывной был «Голова». Я все анализировал, взвешивал и прекрасно знал, что через год, через два, через 5 лет все это мне аукнется.
Судьба оператора белорусского корпункта ОРТ Дмитрия Завадского, исчезнувшего 7 июля 2000 г.
— Вы знаете, что случилось с Дмитрием Завадским?
— Я в этом не участвовал. У меня был выходной, и я не могу точно сказать, наших ли рук дело Завадского. Но в день его пропажи мои ребята выходили на работу.
— А не должны были?
— Не должны. У них тоже был выходной. Обычно когда мы приходили на работу, все отмечались в журнале учета личного состава. Или если кто-то пришел в выходной день в спортзал, он тоже писал свою фамилию. Я посмотрел, кто приходил в тот день. Это были Кожевников, Бородач, Новаторский и Панков. Говорю пацанам: «Чего это вы на работу приходили?» — «А приходили позаниматься» — «Ну-ну, ясно. Понял». То есть они сказали, что приходили позаниматься, но я думаю, что они работали по Завадскому.
— В 2002 году Верховный суд Беларуси признал виновными в похищении Завадского бывших офицеров МВД Валерия Игнатовича и Дмитрия Малика, при этом их причастность к возможному убийству оператора доказана не была. В итоге они были осуждены на пожизненное заключение за убийство еще пяти человек.
— Завадского убили не Игнатович, не Малик… Малик вообще на тот момент работал в «Алмазе» (антитеррористическое спецподразделение МВД Беларуси. — Ред.). Если они убили Завадского, почему не рассказали, где он захоронен? То, что эти люди оказались за решеткой (из-за Завадского. — Ред.), для меня нонсенс.
Я вообще не понимаю, за что Завадского убили, и к чему он причастен. А вот по Гончару я задал Павличенко вопрос: «А вообще за что?» Он сказал: «У него был 100-процентный компромат для отстранения Лукашенко». В верхах сказали, что его надо убрать.
— Кто сказал?
— Я не знаю, кто сказал, я на этих встречах не присутствовал.
— А вы не думали, что вас, собровцев, со временем власти просто сдадут, представив все вашей самодеятельностью?
— Тогда надо было бы жертвовать и тогдашним министром внутренних дел Юрием Сиваковым, и тогдашним главой Совета безопасности Виктором Шейманом.
— Вы полагаете, они были в курсе того, чем занимался СОБР?
— Естественно. Сиваков был в курсе, Шейман был. Я не знаю, присутствовал или нет Лукашенко (на встречах, где СОБРу ставились задачи. — Ред.), но у меня сложилось мнение, что Лукашенко тоже об этом знал. Сивакова мы между собой называли «дедом». Он приезжал в Воловщину и в Бегомль. Приезжал к нам в бригаду — в в/ч 3214 на проспекте Скорины (в 2005 году переименован в проспект Независимости. — Ред.). Мы могли с ним там пообщаться, поговорить. Шейман тоже неоднократно приезжал.
Арест и освобождение Дмитрия Павличенко
— В ноябре 2000 года Генпрокуратура Беларуси санкционировала арест создателя СОБРа Дмитрия Павличенко по подозрению в причастности к исчезновениям оппонентов Лукашенко. Какое-то время Павличенко находился в СИЗО КГБ. Что вы об этом знаете?
— Дело было так. Мы — Павличенко, я и водитель — ехали, не помню откуда. Нас с Павличенко задержали, а водителя отпустили. Меня мурыжили часов пять-шесть — ни попить, ни покурить, ни в туалет… Я сказал, что у меня есть командир — все вопросы к нему. Меня выпустили через день. А Павличенко — вечером через три дня. Он мне позвонил, сказал, чтобы я подъехал к нынешнему «Президент-Отелю», это с тыльной стороны от президентской администрации. Там стояла наша машина. Павличенко пошел в администрацию с сотрудниками КГБ. Минут через 30-40 вышел с папкой, махнул мне рукой, мы сели в машину и поехали на базу.
— Что было в той папке?
— Уголовное дело на Павличенко, такой вот толщины (приблизительно 5 см. — Ред.). Потом мы приехали в отряд и в металлическом ведре спалили все материалы. И дальше он работал без всяких-яких.
— Вы хоть одну страничку этого дела видели?
— Нет. Все поджигалось и палилось. Вот так по одной бумажке вырывали и палили в ведре, вырывали и палили.