— Но их позиция не приводит к уголовному делу, а его — привела.

— Это просто разные взгляды на жизнь и на политический строй в стране. Тебя же тоже задерживали. Ты же понимал, куда ты идешь, для чего ты идешь. Это нормально.

Я абсолютно не делю людей на идеологических врагов или еще кого-то. Я абсолютно нормально [ко всем] отношусь, у каждого свои тараканы в голове, каждый живет так, как он считает нужным, и делает то, что хочет. Но надо понимать, что законодатель расставил красные флажки и за эти буйки заплывать нельзя. Заплываешь — несешь ответственность. Кто-то заплывает, а кто-то нет. Вот и все.

— Но эти буйки все время переставляются ближе к берегу.

— Надо держать ухо востро (ухмыляется), здесь надо быть в теме.

— Пространство для выражения собственного мнения сужается постоянно.

— Нормально пространства, просто не надо призывать к свержению власти, надо базар фильтровать даже на улице, не говоря уже об интернете. Потому что если ночью пройдешь у нас по Автозаводскому району, там могут задать несколько вопросов. Пацаны спросят за базар.

— Вы же боретесь с криминалом, и у вас «красный» город. Как такое может быть?

— У нас разное бывает, и грабители выходят на улицу.

— Так надо было с них начинать, а не с Иосилевича.

— У нас на всех [сил] хватит, конечно. С ними тоже разбираются. Я просто как пример говорю, что за базар всегда и везде спрашивают.

— Буйки передвинулись, и у вас за академиком Хазановым за перепост анонса митинга приходят. Это перебор.

— Что значит перебор? А почему он распространяет информацию с призывом на несанкционированный митинг? Он нарушает закон, и эта норма [действует] давно.

Призвал — неси ответственность за свои слова. Это даже формально правильно! Кого успели отмониторить — к тем и пришли.

— Эти законы появились с 2012 по 2014 год, до этого за участие в несогласованном митинге штрафовали на 500 рублей, а за призывы вообще ничего не было.

— Тогда интернет развивался только. Но ведь в других странах такое же законодательство, там еще хуже закручивают гайки и еще хлеще винтят. Посмотрите, сколько возбуждено дел по захвату Капитолия, и там точно будут хорошие сроки. У нас вообще цветочки по сравнению с ними. Мы же это видим. У нас [протестующих] на руках носят. Где беспредел, я всегда спрашиваю! Вчетвером берут за руки за ноги и затаскивают в автобус. Нежно, чтобы, не дай бог, ничего не сломать.

Жести [у нас] нет как таковой, это обычная спокойная работа, Иосилевич прекрасно все знает и понимает. Если бы он вел себя нормально, то жил бы спокойно дома и никто его не трогал. Он сам стремился [к уголовному делу] всей своей деятельностью. Он же не глупый.

— Но получается, чтобы спокойно жить, нужно никуда не лезть, заниматься своими делами, а если хочешь помогать стране, то только по линии «Единой России».

— Нет, ты можешь делать что угодно, не пресекая закон. Ничего криминального и ужасного я тут не вижу. Миша заплывал за буйки, специально провоцировал. Так же, как Навальный, он думал, что он бессмертный и его никто не посадит, все ему сойдет с рук. Но не всегда так бывает.

— Вот и ФБК** сегодня еще не экстремисты, а завтра уже будут.

— К этому все идет. У нас же полно организаций признанных экстремистскими: движение «Русские», ДПНИ, НБП… (обе организации запрещены)

— Они же по 282-й статье признаны, а здесь-то что?

— Если мы говорим про Навального, то понятно, что он признан преступником за растраты и мошенничество, но я считаю, что он совершил одно грандиозное большое мошенничество, когда собирал донаты на свою президентскую кампанию, в которой он участвовать не имел права, что он прекрасно понимал. Он облапошил всю страну.

— Он не скрывал, что не сможет участвовать по действующему законодательству.

— Они [в ФБК] об этом не говорили. Журналисты говорили, но хомяки-то его слушают. Я знаю, что в стране были заявления от людей, когда они узнали, что они прислали деньги, а он не имел права избираться.

— Вроде и дело такое есть, но не движется.

— Может быть, еще реанимируют — срок давности не вышел. Я считаю, что он всех обманул, а все остальные моменты не могу комментировать, потому что в дела эти не лез. Но если есть приговор, значит есть за что.

— Но какая все-таки связь ФБК с экстремизмом? Вы же специалист по экстремизму…

— Если мы вообще говорим про экстремизм, то у того же Навального есть высказывания, когда он открыто призывал идти и свергать власть. На «Дожде», по-моему, он интервью давал. Возможно, где-то еще это прорабатывается, экспертиза должна быть.

— То есть ФБК и штабы на этом основании можно признать экстремистскими?

— Он руководил же им, и связь прослеживается. Я не знаю, какие там материалы, но наверняка это обосновывается. Так же свидетелей Иеговы (организация признана Верховным судом экстремистской и запрещена в России) запрещали недавно.

— Правильно, что ли?

— Я с ними периодически сталкивался и общался с их детьми — мне было их безумно жалко. Я понимаю, что взрослые могут выбирать, как жить, но дети же вынуждены жить в той атмосфере. Они рассказывали, что Нового года и дней рождения как праздников у них нет, со всех сторон деструктив идет, никакой радости жизни нет. Я считаю эту организацию абсолютно деструктивной — ребят просто лишают детства.

— Если родителей посадить, то их жизнь лучше не станет.

— Их просто не должно быть. Неправильная эта религия, она опять же идет из Америки, не совсем нам дружественной в геополитическом плане. У них пусть люди размножаются как хотят, а у нас им не место.

— И все-таки про буйки. Мы пришли к тому, что малейшая, никому не страшная деятельность вроде пикетных очередей после двух-трех административок наказывается уже по уголовному кодексу. Как так?

— Это вопрос не по моей зарплате, это к законодателю. Мы исполняем закон, который написан, мы обязаны, мы за это зарплату получаем, мы присягу давали.