— Но непосредственно перед этим у нее прошел обыск.

— Ну и что? Я этих обысков провел тысячу, наверное. Никто не вешался, никто не поджигался. Притом что она по этому делу проходила свидетелем и менять ее процессуальный статус не планировалось. Никто ее не подозревал.

— А зачем тогда обыск? Как обычно: просто покошмарить и технику забрать?

— Я тогда уже не работал, а когда работал я, то в отношении нее вообще никаких мероприятий не проводилось. Мне предлагали «давай ее», но я говорил не трогать. У нее свои тараканы в голове — пускай занимается [своими делами]. Если бы у меня была возможность остановить сожжение, я бы остановил. Честно говоря, я охренел, как и все. Мне было интересно с ней общаться.

— Вины сотрудников вы здесь не видите?

— Сотрудников полиции — нет.

— А Церковь Макаронного Монстра Иосилевича вас не смущает?

— На них смотришь как на дурачков (улыбается). Ходят в дуршлагах, отстаивают свои права. Ну хотят дураками выставлять себя — ради бога. Мы все ржем в городе, смотря на них. Я их называю городскими сумасшедшими и клоунами.

— Удивительно, что вы их до сих пор не закрыли, что, впрочем, хорошо!

— Смеяться не над кем будет! У нас же очень много юмора в работе на самом деле. У нас хорошее чувство юмора, и, глядя на весь этот бомонд, мы их не воспринимаем всерьез. И никто не воспринимает.

Не надо Иосилевича представлять как главную бабу-ягу, которую все боятся и поэтому закрыли. Он реально городской сумасшедший. Я все их косяки знаю: Оношкин — есть у них такой, — так он в немецкой форме ходил зиговал по Покровской, а теперь дуршлаг на голове носит. Там с головой не все в порядке.

Нам везет с оппозицией, что у них у всех свистит фляга. И у каждого по-своему, поэтому они такие веселые ребята

— Да вообще весело у вас…

— Да, здесь абсолютно нормальная здоровая атмосфера. Кто кого, как говорится.

— Ну у вас инструментов намного больше.

— Нам государство их дает, а что делать. Но никто не перегибает — все реально в рамках закона.

— Закон тоже может быть неправильный, а если завтра скажут всех, кто не любит Путина, сажать или расстреливать?

— Не скажут. Это уже перебор. Да нормальная у нас страна! У всех оппозиционеров проблемы в жизни — в личной, на работе, — и они эти проблемы выносят на площадь. У них Путин во всем виноват, но на Путине свет клином тоже не сошелся. Я знаю молодых ребят, которые нормально зарабатывают даже по московским меркам. У меня в окружении таких людей предостаточно.

А тот же Дмитриевский, самый первый экстремист в Нижнем Новгороде, практически единственный в городе был против строительства метро в верхнюю часть города. А как можно быть против развития города? Они тормозят его все время, он там ложился под экскаватор, и проект тогда был заморожен на много лет.

Сейчас он против сноса сараев, которые стоят в центре города. Да кому эти гнилушки нужны? Они все портят. Все хотят жить нормально в современном городе, а эта маленькая группка людей говорит, что нельзя сносить памятники культурного наследия, и просто не дает городу развиваться.

Вот у нас реконструируется парк «Швейцария», его облагородить хотят. Я жил в Москве и знаю, какие там красивые парки. Вот и здесь вваливают 4 миллиарда, возможно, там будут какие-то распилы, но это уже область работы правоохранительных органов, а эти [оппозиционеры] ходят с фонариками, митинги устраивают, орут, что им надо оставить все как есть. Да идите ***** [далеко], живите в деревне тогда, а город должен развиваться.

Я работал в уголовном розыске в этом районе и знаю, что там по ночам грабили, насиловали. Теперь хотят сделать нормальное освещение, а если пострадают несколько деревьев, то и хрен с ними. Там этих деревьев реально целый лес. Это реально экологический экстремизм!

— Ну так давайте посадим их!

— Зачем? Но они мешают городу жить. Они себя позиционируют, что они такие правильные, а у них поддержка в городе нулевая. Здесь демократично. Они жалуются, что им здесь плохо, а здесь нормально. Это, может быть, от них все устали. Им плохо, потому что у них поддержки нет. Немцов здесь в 32 года губернатором стал и собирал на площади Минина столько народу, сколько им никогда и не снилось. Было круто, что в регионе молодой губернатор-реформатор.

— Вам он нравился, что ли?

— Мне лично был симпатичен. Потом у него свои тараканы появились. Хотя можно и конспирологически смотреть, что он мог быть управляемым лидером оппозиции, который на себя какую-то часть [сторонников] оттягивал. Ему же дали выбраться в ярославскую думу, а если бы все было совсем плохо, то его и близко бы не подпустили.

— А убили зачем?

— Это вопрос не ко мне, я команду не давал, на курок не нажимал и не приветствую это событие абсолютно. Я не думаю, что он наносил какой-то сильный вред, что с ним надо было так.

— Ну то есть и в 2000-х все было мирно? Кажется, тогда был такой период, когда закон был еще не настолько мощный, как сейчас, и вам приходилось, скажем так, импровизировать.

— Все импровизировали: и они, и мы. Были интересные моменты в работе, о которых не всегда можно и вслух рассказать.

— Сейчас скучнее стало?

— Вообще скучно и тоскливо (хихикает). Хожу и слезы крокодильи пускаю.

— Поэтому и ушли?

— Я уходил из центрального аппарата, уже понимая, что у меня будет хорошая пенсия. Скучно стало, выработался я и понял, что могу зарабатывать деньги. Зачем мне моль по кабинету гонять, если жить в Москве с детьми на зарплату полицейского объективно тяжеловато. Полтора года пожил и понял, что надо реализовывать себя на гражданке, пока есть силы, знакомства и возможности. Расстался с органами, хотя до конца не получилось, но официально, по крайней мере, прекратил отношения.

— Довольно нетипично, когда начальник Центра «Э», хоть и бывший, ведет публичную деятельность в интернете.

— Знаешь, для меня всегда было очень странно, почему бывшие сотрудники, уходя на пенсию, закрываются и их больше не видно и не слышно. Для меня это неприемлемо — я все-таки готов отстаивать права сотрудников. Я ведь не просто так [пишу в телеграм-канале]. Я помогаю сотрудникам, вот недавно расшарил пост опера из Саратова, у которого ребенок онкологией заболел. Мы с ним пообщались, а потом его ситуацию взял под личный контроль [первый замглавы МВД Александр] Горовой.

— А что про омбудсмена полиции Воронцова думаете?

— Он негодяй. Абсолютно, на 100 процентов. Я общался с ребятами, которые с ним работали в Центре «Э». Никто о нем ничего хорошего не говорит. Это была серая мышь, которая воровала у ребят документы. Он позиционирует себя как помощника, отстаивающего права полицейских, но чем он там помогал? Какому-нибудь дураку рассказывал, как правильно рапорт на отпуск написать? По факту он просто троллил высший руководящий состав министерства. А кто он такой? Майор, которого выгнали, учит министра, как все должно быть. Понятно, что все мы разные, кто-то не любит Соловьева и Симоньян, а кто-то правоохранительные органы, но ради бога, ты себя позиционируй тогда негодяем, а не помощником.

В итоге он занял нишу между рядовыми сотрудниками и руководителями, говорит, что руководители — негодяи, а он-то никогда не был им. А это тоже не сахар — брать на себя ответственность за личный состав, а не за себя одного. Надо отстаивать сотрудников. У меня закрывали сотрудника на шесть месяцев в СИЗО, мы боролись за него, и я его спас, потому что понимал, что его закрывают по беспределу. Дело прекратили.

— И все-таки кроме вас я не знаю никого из Центра «Э», кто бы вел публичный образ жизни.

— Не знаю, мне это интересно, мне это нравится. Это мой образ жизни, я этим живу.

— Нравится что? Внимание?

— Нет, публично доводить информацию, свое мнение до широких масс.

— Никто не рекомендовал прекратить этим заниматься?

— Я на пенсии — кто мне что скажет? Да и я же ничего плохого там не пишу. В «Телеграме» разные есть персонажи, и точка зрения правоохранительных органов кем-то должна быть озвучена.
*Генпрокуратура признала организацию британская организация «Open Russia» «нежелательной» на территории России, российская организация «Открытая Россия» ликвидирована