Предел — небо

Бирмингем в отличие от расположенного на севере Брэдфорда, где приезжих 40 процентов, а уровень преступности — один из самых высоких в стране, сравнительно безопасен. Иммигранты первой волны облюбовали район Смолл Хит по соседству со стадионом футбольного клуба «Бирмингем Сити»: начали скупать недвижимость, привозить свои семьи. Сегодня в Смолл Хит доля белого населения составляет примерно 25 процентов, а вся сфера услуг и инфраструктура ориентирована на мусульман. Есть, например, исключительно женские фитнес-центры, а также магазины с халяльной едой. Можно час стоять на автобусной остановке и не увидеть ни одного англосакса. Никого не смущают щебечущие девушки в хиджабах, изучающие ассортимент молодежных магазинов. Среди них, кстати, попадаются и новообращенные — платками неярких расцветок укутаны белокожие англичанки.

Лорд-мэр Бирмингема Чаудри Абдул Рашид — выходец из Пакистана. Его история вполне бы потянула на роман-воспитание и могла бы стать хрестоматийным примером для тех, кто хочет адаптироваться в Великобритании. «Я приехал в Англию в 1955 году, — вспоминает Рашид, — сначала жил в небольшом городке неподалеку от Бирмингема, у меня там были родственники, которые поселились в Англии еще до Второй мировой войны. Днем я работал на рынке, ходил в вечернюю школу. В 1962 году, когда мне пришлось на время уехать в Пакистан, я уже свободно говорил и писал по-английски. Обратно я вернулся через год и уже женатым человеком, поэтому в поисках места перебрался в Бирмингем, где более 17 лет проработал на фабриках». Размер пакистанской диаспоры в Англии легко объясним: Пакистан был британской колонией, а потому его жители без проблем получали вид на жительство в метрополии. Активно переезжать в Англию они начали как раз в 60—70-е годы прошлого века и стали настоящей находкой для владельцев фабрик, поскольку в отличие от местных жителей не пытались качать права, а стремились работать и зарабатывать. «Надо понимать, что это не было искуплением вины, как в случае с французскими колониями, — комментирует профессор Пол Келли, — на тот момент экономика страны нуждалась в этих людях. Это было взаимовыгодное сотрудничество».

Лорд-мэр вспоминает, что в те времена на фабриках работали по 12 часов 7 дней в неделю. «Приходилось много трудиться, но у нас была мотивация, — продолжает он, — у меня дома оставались братья и сестры, родители, которые зависели от моей помощи. У меня была жена, а потом появились дети. Я должен был обеспечивать семью, а потому не думал ни о чем, кроме работы. Нынешнее поколение совершенно другое, оно не чувствует никакой ответственности, но при этом хочет получать от жизни все блага». Желая обеспечить своей семье достойную жизнь, после 17 лет работы на фабрике Рашид решил возобновить образование, в результате окончил магистратуру и начал политическую карьеру. Он неоднократно избирался в городской совет, а потом получил должность лорд-мэра Бирмингема — она больше церемониальная, но считается очень почетной. «Я, например, участвую в церемонии посвящения в граждане Великобритании, — говорит советник Рашид. — По вторникам выдаю свидетельства о гражданстве примерно ста новым жителям города. И каждый раз говорю, что верхний предел их возможностей — небо. В этой стране при желании можно достичь всего, лишь бы было стремление».

Поколение STOP

Пример той самой — благополучной— волны иммигрантов из Пакистана буквально окрылил британское общество. Власти решили, что и новые поколения пакистанцев, не теряя своего уклада, органично впишутся в местное общество. Но не тут-то было. У азиатских народов принято, что работает только мужчина, а женщина занимается домом. По этим причинам жены многих нынешних «британомусульман» совершенно утратили контакт с социумом и зачастую не говорят на английском языке — им он попросту не нужен. Детей, родившихся уже в Британии, они растят исключительно в своей национальной традиции. При этом дети могут ходить в обычную общеобразовательную школу, но, поскольку на английском языке не говорят дома, он остается на крайне низком уровне, что вызывает у соучеников — коренных британцев насмешки и издевательства. Поэтому у маленьких мусульман происходит отторжение всего английского — языка, культуры, образа жизни, законов. Пакистанец Хунаид Бхатти имеет баронский титул. Живший в Бирмингеме с малых лет, он переехал в Нью-Йорк, где занимается финансами. А в родном городе барон бывает лишь наездами, чтобы повидать родню и посетить матчи любимой «Астон Вилла». «Могу по себе сказать, что британское общество является обществом равных возможностей. К сожалению, многие молодые иммигранты этого не понимают, а потому заведомо занимают пораженческую позицию и даже не пытаются что-либо изменить», — сетует он. Первое поколение иммигрантов, даже если возникали сложности, терпеливо преодолевало их, поскольку других вариантов не было. У детей иммигрантов, рожденных в Англии, таких проблем нет — щедрые социальные бонусы взрастили инфантильное поколение «мусульманобританцев». Мотивации стало меньше, но и успехов тоже. В результате те, кто мало преуспел в жизни, заведомо внушают своим детям, что успехов добиться в этой стране невозможно — их никогда не будут воспринимать как равных.

Британское правительство, пустив жизнь диаспор на самотек и одновременно привлекая все новые и новые волны приезжих, проморгало это «обиженное поколение». Зато его заприметили и вовлекли в сферу своих интересов группировки радикальных мусульман, перебравшихся в Британию в 90-е годы. Все всё видели, но предпочитали не бередить неполиткорректную тему. Заговор молчания был прерван 7 июля 2005 года в Лондоне, когда террористы подорвали себя в автобусах и подземке. Эти теракты стали шоком для британского общества — смертники являлись гражданами Великобритании, родившимися в этой стране.

Представители британского истеблишмента убеждены, что их мультикультурную идиллию разрушил экономический кризис. «Сейчас существует масса проблем, — говорит профессор Пол Келли, — это чудовищно высокий уровень безработицы, запредельные цены на образование, практически полное отсутствие социальной мобильности, серьезная жилищная проблема. В Лондоне вы можете найти настоящие белые гетто, где живут раздраженные, озлобленные люди, которые так же недоверчиво будут смотреть на захожего туриста, как на вас смотрели в Лутоне. Могут и ограбить. Так что тут не вопрос национальности и религии. Просто вместо того, чтобы исправлять ошибки, проще все свалить на мультикультурность». «Как только экономика страны вернется в прежнее русло, напряженность спадет, а молодые мусульмане с улиц вернутся к своим рабочим местам», — мечтает профессор Келли.

«Мы все прекрасно знаем, что во время экономического бума никто враждебности к меньшинствам не демонстрирует, — добавляет барон Бхатти, — я очень хорошо помню, как в 80-е вместе с экономической ситуацией в лучшую сторону менялось и отношение к меньшинствам. СМИ, писатели, политики, комики буквально внушали своей аудитории идею толерантности и гармонии между разными людьми в Соединенном Королевстве. Но как только экономика пошла вниз, все громче зазвучали голоса ультраправых. Как показывает история, это вполне рядовое явление, которое надо просто пережить».

Однако многие британцы почему-то уверены, что прежней мультикультурной идиллии уже не вернуть: у коренного населения Англии накоплен слишком большой список обид и претензий — причем не столько к самим «понаехавшим», сколько к властям. Некоторые считают, что государственная «политика мультикультурности» носила исключительно односторонний характер — все ее преимущества получали в основном «лица неанглийской национальности». Доходило до того, что в любом бытовом конфликте иммигрант по умолчанию имел презумпцию невиновности, тогда как англосакс чуть что получал на всю катушку. Власти, похоже, начинают осознавать этот перекос. Недавно в Лутоне участники националистической демонстрации подрались с участниками антирасистского митинга, среди которых были в основном мусульмане. Стычка чуть было не переросла в массовое побоище, но полиция успела задержать зачинщиков и с той, и с другой стороны. И теперь суда дожидаются не только бритоголовые «наци», но и несколько особо агрессивных «антифа» в традиционных восточных одеждах. Британская общественность называет такой поворот событий не иначе как революционным.

Не превратится ли мультикультурный Остров в разъединенное королевство? Британские политики этого очень не хотят. А вот за немногочисленных коренных жителей Лутона с его девятнадцатью минаретами мы ответить, пожалуй, не рискнем…

Источник: Итоги