Друзья скоропостижно скончавшегося свердловчанина, главы свердловского исполкома «Справедливой России» Максима Головизнина решили рассказать, как умер их товарищ. Рассказать, потому что смерть уральца показывает всю бесчеловечность системы здравоохранения. Ему стало плохо недалеко от высококлассного мединститута в Москве. «Вы врач? Помогите! Человек умирает!», — кричали друзья, а в ответ – ноль внимания, только возмущение: бригады скорой помощи сигналили, водители махали – уберите тело с дороги… Наряд ДПС попробовал принудить врачей исполнить их моральный долг – не вышло. Что может произойти с каждым, чего не должно происходить никогда – в нашем материале.
Свердловчанин Максим Головизнин умер неожиданно – в прошлую пятницу, 15 апреля. Он был в Москве – на съезде «Справедливой России», чей исполком в Свердловской области возглавлял. И в память о нем очередной съезд этой партии открылся минутой молчания. Тысячи людей из всех регионов встали, чтобы почтить память Максима. Тогда еще никто не знал всех деталей его смерти. А знать их надо – это диагноз медицины.
Подробности стали известны чуть позже, на похоронах в Новой Ляле…от тех ребят, которые оказались с ним рядом в тот момент. И всеми силами пытались его спасти. Возможно, сегодня он был бы среди нас. Реально! Жил бы и жил! Если бы не сердечная недостаточность.
Сердечная недостаточность была не у Максима. А у тех врачей из клиники высокотехнологичной медицинской помощи – ФГУ НИИ им. Вишневского! Которые отказали Максу в медицинской помощи. И наглухо закрыли ворота перед лежащим на асфальте умирающим человеком…
Он боялся летать самолетами. Поэтому приехал в Москву поездом. До съезда эсеров были еще почти сутки. Решил посвятить день друзьям. Они и встретили. Константин Комиссовский и Андрей Белоусов. На Люсиновской застряли в традиционной московской пробке. Макс вдруг пожаловался: душновато. Надо б пройтись пешком. Костя вышел следом. Макс сделал два шага и упал…
«Тормошу Макса. Тело теплое, но не двигается. Видимо, потерял сознание. Или в коме. Или инсульт. Еще не знаю… Мы в пробке. Что делать? Знаю, метрах в двухстах-трехстах НИИ им. Вишневского (Федеральное государственное учреждение «Институт хирургии им. А.В.Вишневского Федерального агентства по высокотехнологичной медицинской помощи»). Выбираемся на встречку. Летим напролом. Нам понадобилось меньше минуты, чтобы доехать до ворот, за которыми приемный покой, — вспоминает Комиссовский. — Еще подумал – надо же, проперло, даже не придется вызывать «скорую», которая реально не доберется до нас по односторонке запруженной. И одна мысль успокаивает: здесь Евкурова по кускам собрали после теракта. Лучшие врачи России! Трогаю Макса – теплый…
Крупным планом — многозначительная табличка учреждения, где забыли о клятве Гиппократа. И променяли жизнь человека на статус конторы, где не положено спасать, если за это потом не получишь госнаграду
Выбегаем к будке, кричим: врача! Каталку! Человеку плохо! В КПП дед-охранник отвечает: не положено. Мол, мы с улицы людей не берем – руководство запрещает. Вызывайте «скорую».
Я ему: дед, «скорая» может не успеть. Пока он связывается с руководством, все же набираю «скорую». Понимаю, время уходит… Деду отвечают на том конце провода – не принимать. Мы рвемся в приемный покой, чтобы хоть каталку взять… на руках не дотащить через все эти заборы.
Нас выдворяют за ворота четыре охранника. Мы бегаем – от ворот – до Макса, от Макса до ворот. Толпа уже собралась. Бабушка какая-то своей клюкой стучит по забору: «Изверги, спасите человека!».
Из-за ворот обещают вызвать ОМОН.
