В крохотной лачуге в лесу, где он живет без адреса и водопровода, Абдул Малик хранит свой аккуратно выглаженный костюм на вешалке на стене над своим тонким матрасом, как символ той респектабельной жизни, которую он должен был прожить и которая была разрушена последствиями советской плановой экономики.

Малику, 22-летнему молодому выходцу из Таджикистана, было всего два года, когда, не выдержав собственной тяжести, распался Советский союз, оставив отдаленные уголки обширной империи без средств к существованию и обрекая их будущие поколения на нищету.

Страны Центральной Азии, обладающие обширными запасами сырья и малой производственной мощностью, которые Москва щедро субсидировала, оказались особенно уязвимы. После двадцати лет независимости поток беженцев из Центральной Азии, ищущих работу, затопил Москву, превратив ее в город мигрантов, и Абдул Малик – один из них.

«Здесь выжить можно,- говорит он, стоя на пороге своей лачуги в лесу, в то время как летний вечер сменяется густыми сумерками.- Здесь можно немного заработать».

В Москве, численность населения которой, согласно прошлогодней переписи, составляет 11,5 миллионов человек, насчитывается 5 миллионов мигрантов, и более половины из них даже не имеют документов. Мигранты, большинство из которых приехали из Узбекистана и Таджикистана, оказались на краю общества, преследуемые полицией, обманываемые работодателями и испытывающие неприязнь со стороны россиян, еще недавно их сограждан по Советскому союзу. Последствия неверной политики старой системы, в результате которой две страны превратились в хлопковые поля, обслуживающие нужды империи и во всем зависимые от Москвы, до сих пор преследуют эти нации по прошествии многих лет с момента отказа от старой идеологии.

В Москве глубоко укоренившееся предубеждение против выходцев из Центральной Азии (и народов Кавказа) превращает их в мишень для агрессивно настроенных молодых националистов. Национальное напряжение продолжает расти, делая Москву опасным местом. Примерно раз в месяц в результате преступлений на расовой почве погибает, по крайней мере, один выходец из Средней Азии, многие получают травмы, а о большинстве нападений вообще ничего неизвестно. Другие мигранты погибают в результате несчастных случаев.

Согласно данным Информационно-аналитического центра «СОВА», московской некоммерческой организации, в прошлом году в результате конфликтов на расовой почве погибло 37 человек и 368 получили ранения, и большинство из них мигранты из Центральной Азии.

В одном ужасающем своей жестокостью преступлении, совершенном, очевидно, ультранационалистами, был зарезан и обезглавлен 20-летний таджик, который возвращался домой с работы в декабре 2008 года. В том году, по сообщениям правительства Таджикистана, в России погибло 600 таджиков, 84 из которых были убиты на почве расовой ненависти.

И все равно мигранты, движимые отчаянием, приезжают в Россию. Несмотря на все препятствия, они создали здесь что-то вроде собственной экономической структуры. В России больше узбеков, чем таджиков – население Узбекистана составляет почти 28 миллионов человек. Но Таджикистан является одной из самых бедных стран в мире, и почти миллион ее семимиллионного населения работает в России. Согласно данным Национального банка Таджикистана, в прошлом году они послали домой 2,3 млрд. долларов, что составляет 45% ВВП страны.

В соответствии с данными Мирового банка, Россия стала главным источником таких денежных переводов, сумма которых в 2009 году достигла 18,6 млрд. долларов.

Малик проделал путь в 2000 миль в Москву год назад, и сейчас он живет непосредственно за МКАДом с еще двумя выходцами из Хатлона в Таджикистане – или, как его называли в Советское время, Курган-Тюбе – беднейшей области к юго-западу от Душанбе, специализировавшейся на выращивании хлопка.

Большинство мигрантов слишком напуганы, чтобы называть свои настоящие имена, они уверены, что полиция их найдет, отнимет все деньги или хуже – изобьет и выбросит их из страны. Но Малик, 29-летний Одиль Сатторов и 43-летний Махмуд Мамедов неспособны отречься от глубоко укоренившихся в них традиций гостеприимства, и потому они приветливо встречают нашего иностранного журналиста, который с огромным трудом отыскал их в лесу, сокрушаясь о том, что у них нет шиш-кебаба, чтобы угостить гостя.

Вернувшись в 8 часов домой после рабочего дня, они используют все еще светлый летний вечер, чтобы заняться осуществлением проекта по улучшению своего жилища, протягивая электрический провод через глухой лес и прикрепляя лампочки, чтобы можно было освещать их тропинку, которая петляет через густую листву, ветви деревьев и пересекает два ручья. Подключение к пролегающей неподалеку линии электропередач — сами они рабочие-строители – позволило им повесить одну лампочку и поставить крохотную электроплитку в своей лачуге, в которой едва хватает места для трех матрасов. Следующим приобретением может стать простенький компьютер – и скайп.

Они отправляются на работу каждое утро в 5 часов. Им несказанно повезло, что они попали в строительную бригаду, где им платят на пару сотен долларов больше, чем большинству мигрантов, которые зарабатывают от 300 до 500 долларов в месяц.

«У него золотые руки»,- сказал Малик о Сатторове. «Он хозяин»,- отозвался их приятель из соседней лачуги, проходя мимо. «Да, — засмеялся Сатторов,- Хозяин свежего воздуха».

Сатторов надеется скопить денег для приближающейся свадьбы. Мамедов, бывший милиционер, потерявший работу, когда его страна обеднела, обеспечивает троих детей и жену у себя на родине. Зарплата Малика отправляется к его родителям, брату и сестре. А еще у него есть костюм, который он с гордостью одевает, когда отправляется домой в свой ежегодный отпуск.

Они стараются, чтобы их скромное жилище выглядело уютным – над входной дверью у них прибита деревянная дощечка с рисунком из таджикской сказки. У них есть то, что им необходимо – деньги, которые можно посылать домой.

«Нам нравится здесь жить», — сказал Сатторов с такой непринужденной улыбкой, как будто он живет аккуратном коттедже на опушке леса, а вовсе не в лачуге, сколоченной из тонких досок, спрятанной среди деревьев.