Бойцы батальона «Донбасс»: они не скрывали, что русские.

Бойцы украинского добровольческого батальона «Донбасс» Остап Проць (позывной «Бендер») и Роман Берко (позывной «Ковальский») только что вернулись в родной Львов с востока Украины залечивать — лёгкие, к счастью для них — ранения.

С солдатами, которые за последние две недели пережили окружение под Иловайском, гибель трети батальона и сдачу в плен российским, как они говорят, военным, побеседовал корреспондент Би-би-си Юри Вендик.

У Остапа — 9-месячный сын. Несмотря на всё это, 31-летние бывшие одноклассники, бывшие адвокат и менеджер страховой фирмы, а теперь солдаты, Нажать готовы вернуться на войну при первой возможности.

Кто-то, возможно, скажет: «Машут кулаками после драки». Но Остап и Роман просто считают, что «драка» ещё не закончилась. В перемирие, объявленное несколько дней назад, они не верят.

Остап Проць: У нас в батальоне «Донбасс» все бойцы, даже раненые, недовольны перемирием. Мы о нём узнали в госпитале — и нам это не понравилось. Мы не хотим перемирия. Мы хотим воевать, потому что мы видим, что Россия совсем не так страшна.

Наша армия достаточно неплохо воюет, достаточно профессионально. Но есть одна проблема: есть генералитет, который из этой войны сделал себе бизнес. Бизнес, например, на сборе откупных с тех, кто не хочет идти воевать. Специально повестки шлют тем, кто не хочет идти — чтобы за деньги «отмазывались». Топливо — оно в большой цене. Не исключено, что торгуют даже боеприпасами. В общем, очень много предателей.

Роман Берко: На самом деле с их стороны воюют контрактники, за деньги. И когда они получают от наших бойцов отпор — неважно, от кого, от «Донбасса», от других добровольческих батальонов или армии — они начинают отступать. Они не хотят умирать. Наши бойцы намного смелее, чем они.

О.П.: Это элементарно — вопрос мотивации. Если человек сам пришёл, он понимал, что в него будут стрелять, что он может погибнуть… Конечно, много кто в Иловайске сильно пал духом — устали слушать, что свистит, откуда летит, наше, не наше…

Наши люди — против перемирия, просто одна проблема: нужны нормальные военачальники-патриоты, жёсткие, которые будут делать свою работу… А те генералы, что сейчас есть, за ними уже шлейф…

Р.Б.: Это проститутки!

О.П.: Ну, не то что проститутки, но у них — советский способ мышления. Советский способ ведения войны.

Р.Б.: Они технику жалеют больше, чем людей.

О.П.: Самое интересное: русские воюют точно так же, как и наши. Никто не ценит человеческую жизнь. Это для них фишки, игры, не более. Причём такие, за которые не надо отвечать…

Би-би-си: Откуда вы знаете, что это именно русские военные?

Р.Б.: Да они даже не скрывали! Шевроны. Русская армия. Русские сухпайки. Мы сдались в плен псковской десантно-штурмовой бригаде. Общались с их бойцами — в основном это Йошкар-Ола, Башкирия…

О.П.: Есть славяне, но очень много азиатов…

Би-би-си: Ну, Йошкар-Ола, Башкирия — это ещё не Азия, строго говоря.

О.П.: Они вообще не понимают, что происходит. Они жаловались, что перед тем, как ехать, они пишут контракт с открытой датой, у них забирают телефоны, документы. И очевидно, что когда их убивают, контракт закрывают задним числом…

Когда нас взяли в плен, русские говорили, что удивлены, что мы так хорошо воюем. Они были намного лучше подготовлены, они ждали нас в засаде два дня, на нас были нацелены танки, артиллерия. Мины они клали, как в корзину… Но притом, что у нас не было тяжёлого вооружения, мы им дали такой бой…

На самом деле, у них очень плохо с логистикой, у них были проблемы с водой, с сигаретами, со снабжением вообще. И, мы думаем, что они согласились обменять раненых (украинских солдат), потому что не знали, что с нами делать. В общем, не всё так ладно в этом королевстве датском.

Би-би-си: Но и в украинском тоже. Сами же говорите о ворах в генералитете. Может, это перемирие даст возможность как-то наладить дела в армии?

О.П.: Верить, конечно, надо. Без оптимизма вообще ничего не сделаешь. Но я не могу понять… Если в администрации штаба АТО находят людей, у которых родственники — в ДНР.

Р.Б.: Может быть, и смогут навести порядок. Но, я считаю, в этой верхушке очень много тех, кому выгоден бардак.

Би-би-си: И что тут можно сделать?

О.П.: Я скажу, что бы я сделал. Я бы уволил к чертовой матери всех генералов, а полканам дал бы (звания) генералов. Тех, что сейчас на передовой. Майоров сделал бы полковниками. В общем, скинул бы верх, и чтобы оно все подвинулось наверх. Если б полковника назначили генералом, он бы старался.

Я считаю, что в такой тяжелой ситуации любой человек, который подозревается в нечистоплотности, должен быть если не арестован, то по крайней мере отстранён.

Би-би-си: Как именно вы попали в плен?

Р.Б.: Мы бы прорвались. Просто у нас было очень много тяжелораненых, и с ними мы бы далеко не ушли. Наш батальон, притом что самым тяжелым оружием у нас были пулемёты Калашникова и РПГ, умудрился уничтожить три танка, а один захватить, уничтожить два БМП и взять около двадцати пленных.

Би-би-си: Как это выглядело хронологически: вы взяли пленных, потом сами попали в плен?

Р.Б.: Батальон занял круговую оборону на хуторе Красносельск. Приняли мы бой в 6 часов утра 28-го августа, в четверг. Бой длился до часу дня. И на тот момент мы уже несли колоссальные потери. Из тех, кто сейчас числится пропавшим без вести, многие — это кого не смогли идентифицировать либо просто не нашли. Разорвало.

Русские тоже взяли пленных. Потом, они тоже слушали наши радиопереговоры, они узнали, что у нас много тяжелых 300-х, и что мы не сможем прорваться дальше. И они нас взяли в осаду. Осада длилась около полутора суток, одновременно шли переговоры. Командир договорился о прекращении огня…

О.П.: Они дали «слово русского офицера», а потом опять открыли огонь и ранили ещё много людей.

Р.Б.: Ну, это был не то чтобы плотный огонь, а так: танк выехал, три раза стрельнул — уехал. Или миномёт откуда-то из зелёнки несколько мин кинул — и опять успокоилось.

На переговорах командир сначала договорился, что они нам дают коридор, мы — с их пленными — продвигаемся в буферную зону, и там отдаём им пленных. Он сначала согласился, но через некоторое время — я так понимаю, он общался со своим штабом — снова связался с нашим командиром и заявил, что примет только сдачу в плен. И дал время на раздумья…

О.П.: Иногда постреливая…

Р.Б.: Под конец уже было сказано ультимативно, что нам дают два часа, и если мы не сдаёмся, то на нас направят все орудия и уничтожат.

О.П.: А у нас — только стрелковое оружие и гранатомёты. Да и гранатомётов толком не было.

Би-би-си: И когда вы в результате сдались?

Р.Б.: Это был вечер пятницы, 29-го числа. Потом нас двое суток держали в поле, а потом отдали украинским медикам. Они не знали, что с нами делать. Им же пришлось бы отдавать нам воду, которой им самим не хватало. Нормальной медпомощи у них не было. У нас за это время, что мы ждали выдачи, двое 300-х стали 200-ми.

Потом нас привезли в Курахино (город к западу от Донецка — bbcrussian.com), а там — вертолётами в Днепропетровск. Там уже ждали кареты на поле, и развезли нас по госпиталям.

Би-би-си: Как вы себе объясняете, почему вы вообще пошли на войну?

Р.Б.: Много причин. Патриотизм…

О.П.: Кто-то должен это делать. По моим расчётам, рано или поздно война должна была начаться. Мы это понимали ещё года три назад, и когда она началась, нас это вообще не удивило.