Как уничтожили Ярославль, или Цена двухнедельной свободы. Cто лет назад произошло забытое ныне событие, которое могло в корне изменить ход российской истории.
«Памяти всех погибших жителей Ярославля, защищавших свой город от красной чумы, посвящается».
Революционный угар в России к лету 1918 года поутих. Время популистских лозунгов и пустой болтовни прошло, большевики начали действовать. Увы, совсем не так, как ждали в народе. В стране раскручивался маховик «военного коммунизма», надвигался голод — в городах на продукты уже ввели карточки, частную торговлю запретили. А в довершение всего государство массово «национализировало» предприятия и землю, не так давно обещанные рабочим да крестьянам.
В ответ Россию, и без того раздираемую на окраинах гражданской войной, потрясла череда восстаний уже на подконтрольной Советам территории. Позднее власть пыталась представить эти выступления как мятежи белогвардейцев в соавторстве с иностранными разведками. На самом деле это были именно стихийные народные бунты, быстро вспыхивавшие, но из-за отсутствия ресурсов, чёткой тактики и грамотного руководства также быстро подавляемые войсками. Поэтому, кроме репрессий, их участники ничего не добились.
Зачем террорист подружился с офицерами?
Пожалуй, первым, кто после октябрьского переворота наладил в центральных регионах страны действительно успешную подпольную работу, стал социалист-революционер Борис Савинков. Его нелегальный «Союз защиты Родины и свободы» имел отделения в Москве и других крупных городах. Организация имела определённые цели: свержение советской власти, восстановление прежних свобод, введение военной диктатуры до созыва Учредительного собрания и продолжение войны с Германией, которую большевики прервали позорным для страны Брест-Литовским сепаратным мирным договором.
Ненависть к Советам к тому моменту достигла таких высот, что главными союзниками бывшего террориста Савинкова на местах стали… офицерские ячейки! Решимости и дисциплины им было не занимать, но конспирация хромала. Уже в мае 1918-го чекистам удалось раскрыть центральное отделение «Союза» в Москве. Большинство заговорщиков арестовали и уничтожили в застенках, но выжившим удалось пробраться в провинцию.
Этим кадрам предстояло в начале июля поднять восстания в Рыбинске, Муроме, Костроме, Нижнем Новгороде, Ростове, Иваново-Вознесенске, Ярославле… Расчёт делался на недовольных властью местных жителей, приближение с востока белой Народной армии и Чехословацкого корпуса, предполагавшийся десант союзников по Антанте (англичан и французов) на севере — в Архангельске. Если вспомнить, что на юге к тому моменту казаки и Добровольческая армия генерала Деникина начали активную «зачистку» от красных Северного Кавказа, то в случае удачи восстаний мог бы образоваться единый антибольшевистский фронт по всей стране.
Большевиков застали врасплох
Основную ставку Савинков сделал на крупный губернский город Ярославль — северные ворота к Москве. В начале 1918 года здесь уже вспыхивали антисоветские выступления, а значит, предпосылки для успеха восстания имелись. Руководителем назначили прибывшего из столицы полковника Александра Перхурова. Ему помогали местные офицеры — полковник Лебедев и генерал Карпов. Казалось, заговорщики предусмотрели все детали, но началась операция с курьёза.
Как вспоминал Перхуров, в «час Х» на точку сбора у Леонтьевского кладбища пришло очень мало людей — не всех успели оповестить, да и те перепугались, когда увидели в ночном небе светящиеся ракеты. Выступление отменили, а с утра выяснилось, что за облаву красных приняли пускавших фейерверки горожан.
Зато второй дубль прошёл без осечки. В ночь на 6 июля заговорщики действовали куда решительнее. Имея всего 12 револьверов на 105 человек, они захватили расположенные неподалёку от кладбища Артиллерийские склады, вооружились и тем самым дали возможность вступить в бой остальным подпольщикам в количестве около двух сотен. К полудню восставшие освободили весь центр Ярославля и заволжский посад Тверицы. Был разбит Особый коммунистический отряд (200 штыков) и ликвидирован большевистский штаб с ГубЧК. Взяты под контроль почта, телеграф, радиостанция и казначейство.
Увы, не удалось избежать эксцессов. Военного комиссара Ярославского округа Семёна Нахимсона и председателя местного исполкома Давида Закгейма не успели даже арестовать. Повстанцы так их ненавидели, что учинили самосуд прямо в гостинице «Бристоль», где проживали большевистские лидеры…
«Гарфорд-Путилов» — не человек, а броневик
Белым не удалось закрепиться лишь за р. Которослью. Расквартированный здесь 1-й Советский полк (500-600 штыков) объявил было о своём нейтралитете, но вскоре передумал и ударил в спину восставшим. Впрочем, этому не придали особого значения, поскольку все остальные вооружённые силы города поддержали Перхурова. На его сторону перешла милиция, военспецы (бывшие офицеры) советских частей, а также автоброневой дивизион в полном составе.
Военные автомобилисты оказались серьёзным подспорьем. Артиллерия повстанцев была слаба — удалось раздобыть лишь две трёхдюймовые полевые пушки. А дивизион имел на вооружении пять пулемётов и два тяжёлых бронеавтомобиля «Гарфорд-Путилов», каждый из которых нёс на себе 76,2-мм орудие на защищённом поворотном лафете и три пулемёта. Как вспоминали ветераны тех сражений, один броневик быстро сломался, зато второй до самого конца играл роль «пожарной команды» — подвижного резерва, поддерживая огнём оборонявшихся на сложных участках фронта.
Линия обороны делилась на шесть участков. Каждый защищала команда в 100-150 человек при пулемётах. Пока большевики, шокированные дерзостью белых, приходили в себя, Ярославль старались вернуть к нормальной жизни. Перхуров объявил свои вооружённые силы Ярославским отрядом Северной Добровольческой армии, упразднил органы Советской власти и уделил пристальное внимание гражданскому управлению.
В результате восстание приняли чуть ли не все слои населения. К офицерам, учащейся молодёжи, интеллигенции, духовенству присоединились крестьяне окрестных деревень и рабочие-железнодорожники. Они соорудили бронепоезд, чинили оружие и броневики, да и с оружием в руках тоже сражались. И пусть в составе белых нашлось немало «халявщиков» (на бумаге численность армии Перхурова выросла до 6 тысяч человек, но на фронте находилось не более одной-двух тысяч), победа казалась близкой — оставалось лишь дождаться обещанной подмоги.
Долгое время Советы культивировали миф о так называемой «барже смерти». Якобы повстанцы посадили на неё 200 коммунистов, поставили судно посередине Волги и морили людей голодом, в результате чего половина заключённых погибла. Плавучая тюрьма действительно была, но, согласно найденным документам, на ней содержались лишь 82 большевика. Причём сами красные держали баржу под обстрелом, не давая подвезти на неё продовольствие. В итоге взрывом перебило якорный канат, и судно снесло вниз по течению в расположение советских войск
