Подотдел принудработ занимался снабжением лагеря необходимыми ресурсами для выполнения заказанных советскими учреждениями работ. Предполагалось, что лагери будут самоокупаться трудом заключенных. Часть средств от заработков заключенных отчислялась на содержание лагеря. Однако они финансировались НКВД. Полного безналичного «товарообмена» между социалистическими «кооперативами» даже во времена военного коммунизма не было. Заключенные и администрация лагеря довольствовались в лагере из общего «котла». Паек, как для администрации, так и для заключенных, являлся одинаковым по норме питания рабочих, занимающихся тяжелым физическим трудом; кроме хлеба и других продуктов, имелось «чайное и табачное довольствие». Специальной одежды узникам не выдавали, тем, у кого одежда или обувь изнашивались, подотдел принудработ выдавал: «рубахи, шаровары, кальсоны, фуфайки, лапти» . Администрация лагеря – делопроизводители, счетоводы, конторщики и т.п. были заключенными, равно как и клерки подотдела принудработ: «конторщицу Сахарову Ксению, как освобожденную из заключения, исключить из числа служащих подотдела». Заключенный В.С. Мещеряков, должен был «по постановлению Губчека» ежедневно являться в лагерь для «выполнения обязанностей бухгалтера» . Данное обстоятельство, наверняка приводило к различным злоупотреблениям со стороны администрации. На это «намекал» в приказе начальник подотдела Рейзин: «строго следить, чтобы продукты, отпускаемые из цейхгауза заключенным, отпускались бы полностью, не допускать оставление в цейхгаузе так называемой экономии» .
В лагерях были портняжные, сапожная, чунная мастерские, кузница, «зоотехническая опытная станция», хлебопекарня, которая находилась в ведении подотдела принудработ и занималась «городской выпечкой хлеба». В мастерских изготавливали обмундирование, сапоги и чуни для РККА. Заключенные занимались благоустройством города, строительством, санитарией и т.п. замещали канцелярские должности в «совучреждениях». Не обошлось и без лесоповала; в октябре 1920 г. заключенные Митрофановского лагеря были отправлены «в трехдневную командировку в село Бабяково Воронежской губ. для приобретения дров» . Рабочий день составлял 8 часов, но были и сверхурочные работы. Зафиксированы многочисленные факты, когда заключенные отбывали наказание вместе со своим домашним домашними животными. Например, в ноябре 1920 г. комендант Онуфриевского лагеря распорядился принять «на фуражное довольствие» двух лошадей, «взятых во временное пользование у заключенных Веретенникова и Сбоева».
В лагерях велась «культурно-просветительская» работа «в целях воспитания заключенных в духе программы РКП (б) и поднятия их умственного уровня» . Для этого в Онуфриевском лагере была «школа грамоты», состоящая из 3-х групп: «неграмотные, не окончившие сельскую школу, окончившие сельскую школу». Имелась и «школа политграмоты» действовавшая во взаимодействии с «Агитпропандом Губкома РКП». В ней читались лекции по «рабочему вопросу, аграрному, политэкономии, религии, русской истории, советскому строительству, разборке “Азбуки коммунизма”» . Причем группа «школы политграмоты» должна была состоять не более чем из 50 человек, так сказать лояльных заключенных. Устраивались «политические чтения», например, «Ленский расстрел», «митинг-концерт» «Текущий момент продовольственной политики РСФСР» . Членство в «культпросвете» было привилегией для заключенных, они располагались отдельно от других узников. За различные проступки их переводили в «общую камеру». Для функционирования «культпросвета» в феврале 1921 г. требовалось «100 пудов дров, 4 электрические лампочки, не менее 250 свечей, 2 замка» .
К Онуфриевскому лагерю 7 декабря 1920 г. был прикомандирован как инструктор «культпросвета» «артист Большого Советского театра тов. Васильев Василий Осипович» , а с ним и группа артистов. В культпросвете существовали секции: драматическая, школьная, библиотечная, музыкальная и хоровая. В Онуфриевском лагере имелась библиотека, в которой был «недостаток книг», поскольку она комплектовалась за счет передач родственников заключенных. За какой-то проступок 17 января 1921 г. заведующий библиотекой был отстранен и «убыл на работы» . В лагерях в 1921 г. ставились спектакли, причем бесплатные для заключенных, но для публики приходящей из города – за плату: «Жертва капитала», «Жертва эгоизма», «Дни нашей жизни», «На заре», «Старички и девочки», «Безработный», «Борьба за волю», «Хирургия» и др. В 1921 г. был «поставлен вечер Пушкина и Никитина».
Несмотря на хорошо поставленную «культурно-просветительскую» работу, с участием столичных артистов, в лагерях была высокая смертность заключенных. В 1920 г. еженедельно умирало примерно 4 человека, причем фиксировались только смертные случаи в самом лагере, значительная часть умирала в тюрьмах ЧК или в больнице при губернской тюрьме. Иногда больных, только в Онуфриевском лагере за неделю насчитывалось 90 человек, а в Митрофановском 110. Весной 1921 г. смертность возросла в несколько раз. В апреле только в Митрофановском лагере еженедельно умирало 10 – 15 узников. Иногда в день умирало 5 человек «от разных болезней», за неделю 21 – 28 февраля 1921 г. умерло 20 человек только в Онуфриевском лагере (тогда там находилось 329 заключенных). За месяц с 15 мая по 16 июня 1921 г. в Митрофановском и Онуфриевском лагерях умерло 523 человека. Причиной смертей были тиф (брюшной, сыпной, возвратный), «желудочно-кишечные заболевания», «другие заразные болезни», холера, дизентерия, воспаление легких и даже «невыясненные диагнозы». Заключенные умирали и «на почве истощения».
Судя по всему, питание заключенных было неудовлетворительным. Так, 23 ноября 1920 г. по распоряжению коменданта Онуфриевского лагеря состоялось собрание «комиссии по определению годности картофеля в пищу», в котором участвовали, помощник коменданта по административной части Ерохин, ст. надзиратель Усков, представитель от заключенных Петров и врач Петен. Они составили акт, согласно которому, при «осмотре картофеля, полученного из Подотдела Принудработ 15 и 17 ноября в количестве 112 пудов», комиссия нашла, что «из всего картофеля после взвешивания оказалось 70 пудов … совершенно непригодного к употреблению, как мерзлого и загнившего» .
Подводя итог, следует сказать, что, в сущности, лагери являлись составляющей политики социального геноцида, проводимой большевиками. Главная цель лагерей заключалась в изменении социального устройства путем «перековки» «исправимых» элементов и создании новых общественных связей, основанных на государственном распределении и принудительном труде, поддерживающихся многочисленными карательными органами режима. Как экономические предприятия лагери показали свою полную неэффективность, в чем крылась причина их упразднения в условиях НЭПа. Кроме того, строгой изоляции заключенных от внешнего мира не было. Уравнительная распределительная система («общий котел») способствовала распространению иждивенческих настроений в обществе, отбивала желание трудиться, инициативу и предприимчивость. Физический труд становился в «рабоче-крестьянском» государстве непрестижным. Именно принадлежность человека к распределительной и карательной системам позволяла выжить в лагере. Так формировался новый правящий класс в «бесклассовом обществе», что привело к таким явлениям, как закрытые распредели, «блат» и т.п. Это негативно сказалось на ментальности самых широких слоев населения. Однако большевики получили «бесценный практический опыт» по организации лагерей, который в полной мере был реализован в Гулаге. Таким образом, концлагеря были важной составляющей государственной социалистической социально-экономической политики и системы управления, ставшей основой советского общества.
Автор: Рылов Владимир, Легитимист