18 октября Национальный антитеррористический комитет РФ проводил научную конференцию. На ней мне было предложено выступить.

Обычное дело. Но когда сел за подготовку своего спича, вспомнилось давно забытое прошлое, которое как в фильме «День сурка» удивительно напоминает наше настоящее. И сразу вспомнилась фраза «Русский человек всегда находит выход из самого сложного положения! Но самое главное, что сначала он находит туда вход».

В начале 1999 года на территории Дагестана два села Чабанмахи и Карамахи объявили суверенитет. Республиканские органы были удалены из этих населенных пунктов, изгнаны сотрудники милиции. На сопках были поставлены вооружённые посты, дороги перекрыты.

В воздухе пахло серьезным вооруженным конфликтом. Подавляющее число населения Дагестана не просто критически оценивало ситуацию там.Для Дагестана это было актом объявления войны. В любой момент мог вспыхнуть конфликт, не просто территориального, но и межконфессионального конфликта. Как известно в этих селах жили люди исповедующие вахабизм. Жители этих сел, а большинство занималось международными перевозками, стали подвергаться прессингу по всему Кавказу. Опознавательными знаками для милиции были их бритые головы и длинные бороды. Их так и называли — бородачи. Особенно усердствовали гаишники.Штрафы по всем трассам Кавказа! По всей вероятности ни сами милиционеры, ни их начальники, ни власть толком не знали что это такое.

Принцип был один если молятся не по нашему, то значит плохо. Наверное потому, через некоторое время знамя вахабизма было взято на вооружение бандитами из чеченских вооруженных формирований, а сам этот непонятный для большинства термин стал для всей России символом терроризма. (представить себе вахабитом полуграмотного в принципе Басаева (не говоря уж о его религиозности?), Радуева и Яндербиева было проблематично. И тем не менее они провозгласили себя миссионерами радикального ислама. А с какой миссией, как не борьбой за веру (для бандитов непонятную) можно вторгаться за чужую территорию. Под каким знаменем?

Газеты и журналы, радио и телевидения нагнетали напряженность. Множество журналистов отправилось на Кавказ. На страницах изданий мы видели фотографии вооруженных людей очень экзотической наружности.

Надо было что-то делать.

Министр внутренних дел Сергей Степашин, собрав представительную делегацию и вылетел в Дагестан. В команде было много журналистов, как центральных, так и местных каналов.

Не буду останавливаться на деталях самой поездки, только скажу, что путем длительных переговоров, внимательного выслушивания всех претензий — именно этого хотели жители мятежных сел (многие были просто неубиенными по своей сути) было достигнуто соглашение, которое подписали авторитеты местного масштаба и представитель федеральной и республиканской власти. Пар был выпущен. Фактически путем диалога на некоторое время была снижена не только угроза конфликта, но и опровергнуты самые трагические прогнозы.

Журналисты были разочарованы реально. Их апокалипсические материалы утратили свою актуальность.

Корреспондент ВГТРК откровенно затосковал. На мой вопрос — перегнал он свой материал в Москву, тот мотнул головой. «Москва сказала, что он не нужен. Меня спросили есть ли трупы, я сказал нет. Ну тогда нечего и показывать…>>

Раскрученный маховик нарастания экстремизма через СМИ ржаво заскрипел.

В 1979 году мы впервые услышали слово российский фашизм. 20 апреля в день рождения Гитлера на Пушкинскую площадь вышло около двадцати молодых людей в форме нацистской Германии. Это было шоком. Но особенно в раскручивании этой темы постарались наши идеологическое противники. Некоторые договорились до того, что, якобы, на площади были погромы и прочие ужасы. Бред полный.

Я беседовал с этими «нацистами». Ни идеологии, ни мыслей, ни целей , ни задач. В документах КГБ их так и называли «лица увлекающиеся атрибутикой нацистской Германии». В основном это были «черные копатели». Один даже сказал, что ему очень нравилась форма Штирлица…

Но вброс в информационное поле этой темы (на уровне зарубежных голосов, кухонных разговоров и особенно политучебы по линии парткомов) нарастил на эти кости фашистское мясо. Подчеркиваю — в СССР эта тема обсуждалась исключительно устно. Упаси Бог в СМИ! И несмотря на это форма, в прямом и переносном смысле, стала приобретать содержание, идеологию, а в связи с запретностью еще и привлекательность. На фоне полной импотенции власти. Через некоторое время на прилавки беспрепятственно поступила книга «Майн кампф», отпечатанная в наших типографиях. И готовилась к печати и продавалась совершенно открыто на глазах не только рядовых граждан и спецслужб. И только под влиянием общественности к слову, через СМИ, процесс был приостановлен. Однако время было упущено.

Развитие демократических процессов в СССР шло параллельно с развитием процессов шовинистических, как противовес, как протест. И партийные органы тогда оказались бессильными перед полюсами. В 1985 году даже Борис Ельцин не знал что реально делать с клонированием шовинизма, а потому на изумление чекистам встретился с членами общества «Память». Ему это популярности не прибавила, а «Память» буквально поднялась!

Столь опрометчивый диалог политиков с сомнительными идеологами был не единственным с точки зрения логики и целесообразности. Михаил Горбачев встречался с известным южнокорейским проповедником Муном (проект ЦРУ), а Олег Лобов (не помню на тот момент его должность) с лидером секты Аум сенрике Секу Асахарой. Он даже появился на нашем телевидении со своими проповедями (что он там вещал, сегодня и не вспомнить). И время ему в эфире, естественно за большие деньги, давали немалое.

Все это на значительный период стало поводом для формальной легализации у нас этих движений. Это дало всплеск появления у нас нетрадиционных сект, многие из которых были продуктом американских центров.

Справедливости ради отмечу, что в силу нашего менталитета — у нас не верят ни в коммунизм ни высший разум, многие секты просто умерли сами собой без усилий власти, но иногда легализация была самым эффективным путем к снижению напряженности среди отдельных групп. Кто помнит сегодня Кришнаитов? А ведь они длительное время будоражили общество. Легализовали, зарегистрировали и что? Где сегодня Хари Кришна?

В восьмидесятых годах проблемой были секты. Что делалось за закрытыми ставнями знал только КГБ. Но чаще всего ими ничего не делалось из «ряда вон» такого от ченго стынет в жилах кровь (если не брать в расчет изуверские секты, лидеры которых периодически отправлялись по решению суда в места не столь отдаленные). Но практически все они были в подполье, пока руководство КГБ не поставило вывести их из тени, зарегистрировать и взять под контроль власти. И что интересно, что самое яростное сопротивление стал оказывать Комитет по делам религий при СМ СССР. И был в этом исключительно корыстный подход. Пока секты в подполье — ими занимается КГБ. Если они зарегистрирована — органы власти. А кому нужен этот геморрой? Надо контролировать, надо помогать (по Конституции) помогать в выделении помещений и пр.

Сегодня история повторяется. Один из иерархов на вопрос «Пойдут ли православные священники на выборы?», заявил, что пойдут, если станут баллотироваться представители сект. (Заметь-те легальные!) В каком государстве мы будем жить если Дума или местные Советы превратятся в арену богословских споров и войн? И чем более агрессивно публичную позицию занимает РПЦ тем острее реакция на противоположном фланге гражданского общества. И особенно среди молодежи, для которой характерен дух противоречий… Здесь мы проигрываем по всем статьям, как бы ни казалось обратное.