Если и есть в истории человечества красная нить, так это стойкая ненависть к меньшинствам. Во всех частях света, на протяжении всех эпох простонародье презирало, ненавидело и – при попустительстве, а то и по прямому наущению власть имущих – периодически избивало расовые, этнические и религиозные меньшинства. Покоренные и порабощенные народы обычно всегда подвергались дискриминации и унижениям. Но презрение к рабам не шло ни в какое сравнение со жгучей ненавистью к ”посредническим меньшинствам”, как называет их экономист Томас Соуэлл, выдающийся специалист по национальному вопросу.
При слове «погром» перед мысленным взором автоматически возникает образ еврея. Но зверства в отношении меньшинств отнюдь не сводились к еврейским погромам и не были ограничены территориальными пределами Европы. Бушующие толпы озверевшей черни в странах Юго-Восточной Азии периодически обрушивались на китайские общины, турки резали армян, в Перу коренное население громило японских иммигрантов, в Бирме били индусов, в Нигерии жгли и убивали членов племени ибо, в Сьерра-Леоне – ливанцев. В одном только китайском погроме под Сайгоном в 1782 году погибло больше народа, чем подверглось суду линча за всю историю США.
Эти гонимые меньшинства при всех их религиозных, расовых и этнических различиях объединяет многое. Все они выполняют в экономике посреднические функции, связывая производителей и потребителей в роли торговцев или ростовщиков. Все они начинали как нищие иммигранты, едва знавшие несколько слов на языке своей новой страны. И все по прошествии одного-двух поколений добивались большого успеха и завоевывали сильные позиции в экономике.
Почему именно торговля привлекала многие предприимчивые меньшинства, понять несложно. У людей, лишенных серьезных средств и не имеющих навыков физического труда, но готовых работать не покладая рук, выбор рода занятий невелик. Для того, чтобы заняться розничной торговлей, не нужно больших капиталов. Подавляющее большинство еврейских иммигрантов в Америке в середине XIX века начинало как пешие торговцы, бродившие с коробом за плечами по американской глубинке.
Скопив немного денег, такой бродячий торговец обзаводился повозкой с лошадью и расширял масштабы своих операций. Затем он поднимался на ступеньку выше, становился оптовиком или открывал в ближайшем городе лавочку, которая постепенно росла и превращалась в процветающий магазин. Вот откуда пошли еврейские общины в штатах Среднего Запада и Юга. Именно подобные коробейники стояли у истоков многих прославленных торговых компаний, таких, как Macy’s или Bloomingdale’s.
Показательна в этом отношении биография Леви Штрауса. Этот немецкий еврей-иммигрант тоже ринулся в 1849 году в Калифорнию, когда там было открыто золото. Но в отличие от других жертв «золотой лихорадки» он не собирался промывать песок. Гораздо больше его привлекала перспектива обслуживать старателей. Прочные рабочие брюки из голубого тика с металлическими заклепками, которыми торговал Леви Штраус (прообраз нынешних джинсов), сразу же завоевали огромную популярность и заложили основу гигантского состояния.
Поскольку розничная торговля не требует ни специальных знаний, ни крупных стартовых капиталов, эта область открыта для всех, норма прибыли в ней ничтожная. Но она требует колоссальных затрат труда и энергии. В жестокой конкуренции могут выжить только те, кто не гнушается самой тяжелой работы, кто готов десятилетиями беззаветно трудиться по 16-18 часов в сутки без выходных, кто отказывает себе во всем и готов ютиться с семьей в крохотной комнатушке позади лавки, а то и просто в углу торгового зала, кто может рассчитывать на самоотверженную помощь детей и родственников.
Каким образом посредническому меньшинству удается в короткий срок встать на ноги и обогнать коренное население? Благодаря тому, что оно предлагает услуги, в которых окружающие остро нуждаются, но не могут или брезгают оказывать сами; благодаря своим особым культурным ценностям и навыкам. В среде бережливых людей ростовщику нечего делать, его услуги нужны людям, которые привыкли жить не по средствам и не в состоянии обходиться малым. Ростовщик же по определению не может быть мотом. Если он не копит деньги, ему нечем будет ссужать менее рачительных соседей, он будет не нужен обществу.
Иными словами, залог успеха посреднического меньшинства кроется в его обособленности, в тех свойствах, которые выгодно отличают его от коренного населения. Для того, чтобы не растерять эти преимущества и передать их следующему поколению, посредническое меньшинство замыкается в своей среде и оберегает своих детей от контактов с окружающими, что еще больше усиливает его изоляцию. В свою очередь, непохожесть этих странных чужаков и их нежелание вступать в социальное взаимодействие с окружением вызывают к ним инстинктивную неприязнь. Такова природа ксенофобии.
Но главным источником враждебности по отношению к посредническим меньшинствам является сам род их занятий, идет ли речь о мелочном торговце или о владельце сети гигантских универмагов, о хозяине уличного ломбарда или о крупном банкире, ворочающем огромными капиталами. В основе этой ненависти лежит глубоко укоренившееся в сознании невежественных людей представление о природе труда. Во всем мире царит убеждение в том, что настоящее дело – это только физический труд, проливание пота в поле или у станка.
В то же время занятия, не связанные с изнурительной черной работой, в частности, торговля товарами, созданными чужим трудом, с наценкой против цены, назначенной производителем, считаются чем-то постыдным, недостойным честного человека, сродни жульничеству. А если посредническая группа добилась более высокого уровня жизни, чем “люди, живущие честным трудом”, неприязнь к ней еще более возрастает и устойчиво сохраняется в поколениях спустя долгие годы после того, как потомки коммерсантов стали врачами, юристами или учеными.
Интересно, что к богачам из “своих” отношение совершенно иное: зависть, безусловно, есть, но смешанная с уважением и лишенная подлинной враждебности. Почему такая разница? Да потому, что экономический успех посреднической группы колет глаза и вызывает нестерпимый стыд у коренного населения. Если миллионеру из местных всегда находится оправдание (например, унаследовал состояние, “старые деньги”), то в отношении недавних приезжих такой отмазки не существует. Все знают, из какой отчаянной нужды они выбились, их преуспеяние – постоянный немой укор ленивым и нерадивым, который те не могут простить чужакам.
А демагоги, будь то средневековые аристократы или современные политики, умело манипулируют этой ненавистью, натравливая чернь на посреднические меньшинства всякий раз, когда жить народу становится совсем невмоготу, и возникает реальная опасность социального взрыва. Посредническое меньшинство служит отличной мишенью для народного гнева, позволяя отводить его в безопасное для власть имущих русло и разряжая напряженную обстановку.
Эта ненависть абсолютно иррациональна и не подвластна голосу разума. Один филиппинский политик в беседе с американским исследователем в оправдание своей нескрываемой ненависти к китайским торговцам запальчиво кричал, что китайцы подмяли под себя всю торговые предприятия страны, что они дерут грабительские цены, обвешивают и обманывают покупателей, и вообще просто купаются в неправедных доходах.
