— Как уж тут не понять…
— Будешь сотрудничать со следствием?
— Граждане Российской Федерации должны содействовать осуществлению правосудия.
Формулирую именно так, обтекаемо и казенно.
— Ты гражданин Российской Федерации?
— Да.
Насилие прекращается. Сеанс профилактического запугивания тоже. Выводят из автозака, пересаживают в другую машину. Черные пакеты меняют на мешок из «Ленты». В нем уже дышится. На соседнее место от водителя садится человек. Представляется: «Старший следователь второго следственного отдела первого управления по расследованию особо важных дел Главного следственного управления Следственного комитета РФ по Санкт-Петербургу Синицын Георгий Владимирович».
Позже, во время очередного непротокольного опроса, поинтересуюсь: «Почему пригнали «Тайфун»? Какое отношение имеет спецназ ФСИН к моему случаю?» Кто не знает, «Тайфун» – спецформирование для подавления тюремных бунтов. Действуют они исключительно жестоко. Месят людей в «Крестах», где мне светило застрять до декабря. Не в их привычках принимать свою безоружную «паству» за людей.
Скалящийся под портретом Дзержинского оперативник: «Ты со своей группировкой занимался организацией «тюремных джамаатов». Зэкам вашим исламистским помогал. Вот тебе из ФСИН и показали, что это не окей. Готовься к зоне, там хлебнешь сполна за тюремные джамааты».
Все встает по своим местам. Прогнозы, высказанные в заметке «Несгибаемые тюремные джамааты», попали в цель. Система в панике, сталкиваясь с Исламом в пенитенциарных заведениях – явлением, неизбежным для полицейского государства. Не имея санкций истребить всех своих мусульман, она распихивает самых достойных по казематам. Там, за решеткой, роятся братства узников. Пока еще за помощь заключенным не предусмотрена статья. Но это не гарантирует, что не будут выведены из строя фигуры, так или иначе ответственные за процесс. Не важно, на воле ты или в темнице, каратели изыщут способ поквитаться.
Но ни о ком из людей, вовлеченных в проект «Зинданистан», сведений я не предоставил.

Часть 2. Благодаря следствию

Итак, в машине.
Начинается диалог со следователем. Синицын излагает: «Я надеюсь, Вы поняли, как Вам следует себя вести. Видно, человек Вы интеллигентный. Потому я не стал давать команду спецназу выбивать Вам зубы или ломать ноги, как принимали Егора Рябинина. Вам бы надо это оценить и сотрудничать с нами».
Отвлечение. Моего друга Егора Рябинина, известного как Егор ар-Руси, «принимали» так, что у него повылетали зубы. Не в момент захвата, а в пыточных у силовиков, где его испытывали на прочность. Егор делился тем, как в день «приема» через окно к нему вломился спецназ, как потом опера молотили по нему так, что он, словно волан, пружинил от пола к стенам камеры, как по кускам дробились зубы. Такое внимание к себе он заслужил тем, что переслал другому человеку по электронной почте «Книгу Единобожия». Но никто не верит в такое формальное основание. В действительности карателей третировало то, что он успешно занимался миссионерской работой.
К фигуре Егора мы еще вернемся.
Сейчас, пользуясь случаем, хочу выразить «благодарность» старшему следователю ГСК СК РФ по СПб Синицыну Г.В. за то, что он отдал «Тайфуну» наказ ограничиться моим удушением и избиением, склоняя к даче нужных следствию показаний, а не ломать кости и челюсти. Равно как выражаю «благодарность» за то, что он отказался вручать моей семье предписание о задержании и проведении обыска в жилище, скрыл от нее информацию о том, где я нахожусь и кем задержан, препятствовал реализации моего процессуального права на приглашение личного адвоката. За то, что с вызванным им самим подозрительным госзащитником не давал возможности общаться визави, ставил ультиматумы перед моими родственниками, как им надлежит себя вести, чтобы удостоиться от него возможности провести свидание. К слову, со своими адвокатами я смог встретиться только после вызволения из-под конвоя.
Остальные люди, задержанные синхронно со мной, могут выразить «благодарность» за многочасовые допросы без подведения каких-либо юридических оснований, без присвоения им внятного процессуального статуса, изъятие у свидетелей компьютеров и т.д. Прокуратуре следовало бы озадачиться множественными нарушениями УПК РФ со стороны органов следствия. В действиях следователя Синицына Г.В. и сотрудников спецназа «Тайфун» усматриваю признаки нарушения принципов уголовного судопроизводства, предусмотренных пп. 1-2 ст. 9 и п.1 ст. 16 УПК РФ. Общественность же уведомляю о том, что операция по уничтожению общности русских мусульман мало того, что носит характер политического заказа, она осуществляется через грубое попрание закона.
Мы все еще сидим в машине со следователем. Повсюду снуют оперативники: проводят обыск, потрошат квартиру, выносят технику. Затем шофер катит в Главное следственное управление СК РФ. Здесь вновь общение с Синицыным. От него впервые узнаю, что мне вменяется ч.1 ст. 205.2 УК РФ – «Публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма». Значит, угадал: раскраивают за тот, двухлетней давности материал про Ислам и приморских ребят. Как шатающаяся Система может смириться с тем, что бросившие ей вызов русские люди дошли в своем мужестве до конца, не только акционного, но и метафизического – приняв веру свободных людей? Никак. Возвращение в Единобожие русских людей, способных сказать «нет!» гнету и измывательствам – страшный сон охранителей.
Позже в СМИ в открытый доступ просочится внутренняя информация следствия о том, что за заметку о приморцах меня уже норовили привлечь год назад. Тогда у борцов с инакомыслием не заладилось между собой. Следственный комитет не нашел общего языка с МВД, перепроверил текст «Ислама и приморских партизан», не встретив в нем состава никакого преступления. Минул год с небольшим, как вдруг в тексте обнаружился этот самый состав. Текст один и тот же, ни буквы в нем ни убыло, ни прибыло, а квалификация внезапно разная. Удивительно.
Не надо быть правоведом, чтобы уловить: органы искусственно накручивают криминальность написанного мной, делают это настырно, заходя и так, и эдак. По большому счету, нас попытались взять «в счет будущих преступлений», которые каратели сами не успели придумать. Сквозь все их бумаги красной нитью проходило: «В настоящее время устанавливаются факты причастности организованной группы к совершению других преступлений на территории Санкт-Петербурга и Ленобласти».