Дениса отправили в КПЗ, и через три дня арестовали на два месяца: по обвинению ему грозило от трех до восьми лет лишения свободы без возможности условно-досрочного освобождения. Его поместили в камеру на этаже для особо опасных преступников в тюрьме «Рузинэ» — по соседству с ним на этаже сидели маньяки, людоеды и наемные убийцы. «Это камера размером три на три квадратных метра с двойными железными дверями и с волчьей пастью – такими тройными решетками на окнах. Там пришлось провести 15 с половиной месяцев: каждые два месяца мне продлевали арест. Относились ко мне, как к особо опасному преступнику. Меня возили в суд восемь полицейских, и я был не в наручниках, а в так называемом «медведе» – это широкий кожано-металический пояс, который надевается на тело и ты не можешь даже руками пошевелить, — говорит Денис. — Несмотря на все это, первый судебный процесс, в ожидании которого я провел больше полугода, окончился оправдательным приговором с формулировкой «поступок, указанный в обвинительном заключении, не является преступлением». То есть суд согласился с тем, что я выступал на концерте, но нарушением закона это не признал. Но по чешским законам, если прокурор обжалует оправдательный приговор прямо в зале суда, то человека отправляют обратно в тюрьму дожидаться апелляции. Так произошло и со мной. Это незабываемое ощущение, когда после многомесячных мытарств, после тяжелого, психологически сложного судебного процесса, тебя оправдывают и снова заковывают в наручники»

Апелляционный суд приговор отменил и отправил дело на новое рассмотрение, которое началось спустя полгода и закончилось ровно также: оправдание и вновь тюрьма. Освободился Герасимов лишь по счастливой случайности: из-за процессуальных ошибок судьи, продлевавшем арест, вышло так, что 18 дней Денис провел в заключении незаконно, и судье ничего не оставалось, как отпустить его дожидаться второй апелляции на свободе. «Как мне и сказали полицейские при освобождении, на следующее утро я пошел продлевать себе визу до начала апелляционного суда. Но мне совершено неожиданно в визе отказали и выдали бумагу о добровольной депортации в течение 72 часов. Иначе бы я снова оказался в тюрьме уже как нелегал. В итоге я улетел в Москву. Какая теперь судьба у моего дела, я не знаю, не знаю, закрыли ли его или нет», — говорит Герасимов.

Напоследок я вспоминаю бум насилия, пришедший на конец 2000-х гг и начало следующего десятилетия, когда начинались процессы над националистическими группировками БОРН и СПАС, когда одним из главных олицетворений русского национализма стал осужденный на пожизненное заключениеза ряд убийств и подрыв Черкизовского рынка Никола Королев, и спрашиваю Дениса, не чувствует ли он вины за поломанные судьбы этих людей. Ведь множество из тех, кто в 90-х, так же как и Герасимов, попал в эпицентр скинхед-бума, фактически воспитывался на музыке «Коловрата», а некоторые из них впоследствии шли с ножами и битами в руках на рынки и по дворам спальных районов в поисках дворников-таджиков и других «нежелательных элементов».

Денис отвечает, практически не задумываясь: «Мне, чисто по-человечески, безусловно, жалко, когда люди, которые нас слушают, ломают себе жизни. Но приведу аналогичный пример, тоже из тяжелой музыки. Есть, например, известнейшая трэш-метал группа Slayer: у них много песен про маньяков, серийных убийц, поклонение дьяволу и насилие в самых разнообразных проявлениях. В отношении Slayer был целый ряд судебных процессов, когда родители, чьи дети совершали убийства во славу Сатаны и прочую подобную дичь, пытались их привлечь за это к ответственности. Во время приговора прозвучала ключевая фраза, под которой я полностью подписываюсь: «Песни не убивают людей. Людей убивают люди». К слову, в наших песнях никогда не было никаких призывов. Уличное насилие отнюдь не следствие какой-то «пропагандистской работы», которую вела группа «Коловрат» или какая угодно другая правая группа. Это насилие, и люди, получающие за него громадные сроки, — следствие больной системы. Иными словами, это борьба не с причиной, к примеру, неконтролируемой миграцией, а с ее последствиями. Собирательный образ Николы Королева для современной России симптоматичен. Такие люди при существующем положении вещей – тотальной коррупции, разгуле этнического криминала, отсутствии жестких законодательных инициатив — будут появляться, независимо от того, нравится ли это мне, тебе или дяде Васе. Об этом же тебе скажут и социологи. Когда мы только начинали играть в 94-м году, в нашем понятии «бороться ради своих ценностей и идей» и означало играть свою музыку, нести свое послание. Со временем в России начала развиваться милитантная фракция национального движения, пошла эскалация насилия, в том числе и между молодежными субкультурами. Даже не имея отношения к этим процессам, мы, продолжая играть, оказались заложниками этой ситуации. И что делать? Распускать ансамбль? Из-за того имиджа «экстремистов», что СМИ навязывают всем русским националистам? Для нас творчество всегда было Kulturkampf – культурная борьба. Кто-то, видя проблемы, берет нож и идет на улицы, а кто-то берет гитару и пишет песни, может быть и наивно, но искренне веря, что перо сильнее, чем меч».

Сканы можно скачать здесь