Украина раздора. Описывая мир польских националистов, до последнего времени можно было рассуждать скорее о степени их радикальности, предполагающей, однако, наличие консенсуса по основным вопросам, стоящим в повестке дня. Все они были крайне критично настроены по отношению к нынешнему польскому политическому классу. В частности, они согласны с тем, что современная Польша сложилась в результате сговора элит либеральной оппозиции и коммунистического руководства.

За «Круглым столом» в 1989 году коммунисты договорились «немного» отойти от руля взамен сохранения контроля за важными областями экономической сферы и дальнейшего управления страной совместно с либеральной элитой к взаимному удовольствию (это грубое изложение одной из теорий заговора, которая в откровенном или завуалированном виде присутствует в формировании взглядов на нынешнюю конфигурацию власти у всех правых или консервативных партий и объединений Польши).

Этот факт, а также естественные законы политического жанра предполагали их резкие антикоммунистические взгляды. Как правило, националисты резко выступают против покушений на «традиционные» ценности – то есть современных тенденций в вопросах пола и семьи, а также размывания «здоровых» национальных организмов в нынешней Европе.

Это означает их резкое скептическое отношение к «бюрократам из Брюсселя» и требование недопустимости отказа от новых степеней суверенитета во имя нынешнего Европейского единства, основанного на господстве вненациональной либеральной бюрократии.

В качестве одной из частностей, вероятно, стоит упомянуть и довольно настороженное или откровенно враждебное отношение к России, как к историческому источнику возможных бед для польского народа и государства.

На этой повестке во многом сходились самые разные силы. Ее в частности придерживалась и придерживается до сих пор основанная братьями Лехом и Ярославом Качиньскими партия «Право и Справедливость» — одна из системообразующих польских партий, многолетний оппонент нынешней правящей «Гражданской платформы».

Разумеется «ПиС» нельзя считать в полной мере националистической партией — ее критика Брюсселя, современного либерализма и политической польской элиты осуществляется, скорее, с консервативно-патриотических позиций. Тем не менее, для радикальных националистов наличие такого сильного объединения как «ПиС» и отстаиваемых им на самом высоком уровне взглядов было важным подспорьем.

Разумеется, в среде националистов повестка дня «ПиС» в целом устраивала далеко не всех. Многим она казалась недостаточно радикальной, другие могли быть равнодушны к консервативным католическим ценностям, которые пылко отстаивает «ПиС».

Наконец, после крушения самолета под Смоленском в апреле 2010 года, в котором погиб тогдашний польский президент Лех Качиньский с супругой, а также десятки представителей польской политической и военной элиты, возглавивший партию брат-близнец президента Ярослав одержим идеей разоблачить заговор Владимира Путина и Дональда Туска, скрывающих, по его мнению, истинные причины катастрофы и имеющих на то веские причины.

Педалирование темы смоленской катастрофы и не вполне здоровая атмосфера, сложившаяся вокруг этой темы в польской политике благодаря ПиС, также устраивала далеко не всех представителей националистических организаций, считавших, что есть темы поважнее. Но, так или иначе, эти направления не создавали между этими структурами резких сущностных разногласий.

Радикальные польские националисты когда-то группировались вокруг таких объединений как «Национально-радикальный лагерь» и «Всепольская молодежь» — это были не слишком многочисленные, однако все же заметные структуры, которые в принципе занимались примерно той же деятельностью, которая характерна для радикальных националистов многих европейских стран.

Например, конфликтовали с антифа и другими левыми группировками. В связи с фактическим отсутствием в Польше проблем с трудовой миграцией, эта тема в их деятельности развития не получила. В остальном они боролись с тем, что считали признаками господства лево-либеральных элит в политической и общественной жизни Польши (в том числе с «диктатом» Брюсселя).

Начиная с десятых годов, одной из важнейших для национал-радикалов акций, которой они напоминают о своем влиянии, оказывается «Марш независимости». Это массовое уличное шествие, организуемое на День независимости Польши 11 ноября, в котором принимают участие десятки тысяч представителей националистически настроенной молодежи.

Обычно это шествие сопровождается теми или иными формами беспорядков (в прошлом году, в частности, участники Марша закидали файерами территорию Посольства России), а счет задержанных идет на десятки и сотни.

Такая массовая акция националистов и радикальных евроскептиков обычно привлекает собратьев по убеждениям из других стран Европы. Фактически союзным для польских национал-радикалов является венгерское движение «Йоббик» — радикальный молодежный союзник нынешнего авторитарного и достаточно националистического венгерского премьера, главы партии «Фидес» Виктора Орбана.

Вообще успех Орбана, сделавшим ряд заметных шагов против принятых канонов современной европейской политики, добившийся записи в конституцию о том, что Венгрия является государством всех венгров (то есть, в том числе и венгров живущих в сопредельных странах) является заметным образцом для подражания для националистических и консервативных сил Польши (а также ряда других стран Европы). Венгерские флаги на Марше независимости теперь можно встретить во вполне заметном количестве. На акцию приезжают националисты и из других стран – в том числе из Испании, Франции и Италии.

Эта ситуация, когда радикальные националисты отличались от «системных» консервативно-патриотических партий, главным образом, лишь степенью отрицания существующих порядков, могла бы быть достаточно стабильной. Однако неожиданный фактор привел к тому, что заметная часть радикальных правых принципиально разошлась с умеренными силами правого лагеря.

Этим фактором оказались события в Украине и необходимость определяться с тем, как следует реагировать на разворачивающийся в соседней стране острый военно-политический кризис, в котором так или иначе оказались задействованы как Россия, так и страны Запада (и, разумеется, сама Польша).

Радикалы посчитали, что поддерживать погружающуюся в кризис Украину необходимости нет — наоборот, в новых условиях надо заявить об интересах польских меньшинств и вспомнить об исторической судьбе Львова и других местностей Западной Украины — иными словами, прецедент с потерей Крыма заставил радикальные националистические силы заявить о принципиальной переориентации установок в политике по отношению к восточным соседям и, соответственно, ситуативно пересмотреть отношение к России (многие в Польше, в том числе, нерадикальные правые силы, убеждены, что это происходит при косвенной или прямой поддержке со стороны российских властей).

Главным объединением радикальных правых сил на сегодняшний день является Национальное движение. В него вошли Национально-радикальный лагерь, Всепольская молодежь и некоторые другие правые партии и группировки. О его создании объявили на Марше независимости 11 ноября 2012 года — при провозглашении движения с уличной трибуны о нем было объявлено как о «силе, которой боятся леваки, либералы и педики» — в общем, ничего выдающегося для крайне правого движения, объединившегося для участия в выборах различного уровня.

О каких-то успехах движения в выборах говорить до последнего времени не приходилось. Однако, начало общественного противостояния на Майдане в Киеве послужило для него поводом к формулированию политической линии, резко отличной от отношения к происходящему в Киеве всего мира польской политики.

Еще до свержения Януковича Национальное движение выступило с характерным заявлением, сделанным совместно с венгерским «Йоббиком» — тогда 3 февраля 2014 года обе радикальные правые партии (правда, имеющие принципиально разную степень поддержки со стороны избирателей и властей в своих странах) выпустили совместную декларацию, в которой говорилось о том, что правительства Польши и Венгрии после насильственной смены власти в соседней стране должны сосредоточиться, прежде всего, на защите прав польского и венгерского меньшинства в Украине и выйти из «брюссельской перспективы анализа событий на Украине», а также требовать от украинских властей отказаться от государственного культа Степана Бандеры.

Поскольку уже в мае Виктор Орбан заявил о том, что считает целесообразным предоставление закарпатским венграм автономии в составе Украины, можно увидеть, что хотя бы декларативно венгерские власти решили среагировать на настроения, выраженные правыми радикалами.

В Польше, где власти гораздо более последовательно поддерживают Украину в нынешнем противостоянии с Россией (как это характерно сформулировал польский министр экономики Януш Пехочиньский в сентябрьском интервью «Газете Выборчей», Польша «стала совестью Европы в украинском вопросе»), мнение оказалось вытесненным в маргинальное политическое поле. Однако именно там оно стало первой точкой сборки для радикальных правых сил и их последующего резкого отсоединения от умеренных правых.

Можно предположить, что упоминание о недопустимости культа Бандеры появилось в совместной декларации по инициативе польских радикалов. Для венгров, воевавших во время Второй мировой войны на стороне Германии, с фигурой Бандеры и образом УПА не связано каких-то существенных противоречий.

Однако для Польши эта тема особенно болезненная (в каком-то смысле, гораздо болезненная, чем для России) из-за жестоких этнических чисток, проводимых вооруженными отрядами украинских националистов на Волыни и в некоторых других регионах нынешней Западной Украины против польского населения в 1943-44 г.г., получивших в польской историографии название «Волынской резни».