Портрет партнера
«Национальный фронт» основан в 1972 году и долгое время считался маргинальной, неонацистской партией, а ее основатель и лидер Жан-Мари Ле Пен был, как сейчас говорят, нерукопожатным человеком, любимой мишенью и в советской пропаганде. Среди его подвигов значатся и судимости за разжигание расовой ненависти, и штрафы за рукоприкладство. А ненависть он вызывал у леваков такую, что даже стал объектом теракта — на лестничной клетке у его квартиры взорвали бомбу. Ле Пен и семья, включая восьмилетнюю Марин, не пострадали.
Пока папаша Ле Пен вел «Национальный фронт» от дурно пахнущей маргинальной группки 1970-1980-х к серьезной силе на крайне правом фланге французской политики, Марин окончила университет Пантеон-Ассас, стала профессиональным юристом. Работала шесть лет, причем не с элитными клиентами, а записалась в регистр адвокатов по государственному вызову — для защиты тех, у кого нет денег на юриста. Защищала в том числе и иммигрантов.
В конце 1990-х она перешла на партийную работу в «Национальный фронт» и вскоре стала главным советником отца, в 2000-м вошла в политбюро (да-да, оно так и называется — bureau politique). На президентских выборах 2002 года происходит сенсация — Жан-Мари Ле Пен вышел во второй тур, собрав 16,86 процента голосов. Своей кампанией 2007 года папа Ле Пен поручил руководить дочке. Стало ясно: готовит в преемницы. В 2010-м она была избрана лидером партии, отбив атаку «коренных» лепенистов. Они обеспокоились, что Марин развернет партию в сторону мейнстрима, подальше от наиболее одиозного — расизма, антисемитизма, ксенофобии. Сам Жан-Мари Ле Пен настаивал: Марин сохранит верность идеалам «Нацфронта».
Особую роль сыграл тогда и сейчас играет женский фактор. Развитию партии традиционно мешала не только политическая репутация, но и дух мачизма — мол, эта партия только для мужчин. Марин Ле Пен сейчас 46 лет, дважды разведена. От первого брака у нее трое детей, две дочери и сын. Ее нынешний гражданский муж, Луи Алио — товарищ по партии, вице-президент «Национального фронта». Кому-то может показаться, что неуспех в личной жизни — это уязвимое место для политического лидера. На самом деле как раз наоборот, в глазах многих это свидетельство силы характера, способности постоять за себя. Еще и приближает к простому народу с его заботами, выплескивающимися, конечно, и в личную жизнь. Потом, на фоне громких разводов Олланда, а до него Саркози, частная жизнь Ле Пен не кажется чем-то из ряда вон выходящим.
Новое лицо партии прошло первую проверку на выборах 2012 года, сначала президентских, потом парламентских. Что принесло «Национальному фронту» серьезный успех — полученный электорат дал основания называть себя третьей силой во Франции. Сама Марин в парламент не прошла, зато прошла ее племянница, внучка Жан-Мари — Марион Марешаль-Ле Пен, став в 22 года самым молодым депутатом в истории.
На выборах в Европарламент в этом году «Нацфронт» вышел на первое место с 24,86 процента голосов, опередив и основную правоцентристскую партию UMP (20,80 процента) и социалистов (13,98 процента). Евродепутатом стала и Ле Пен, а на сайте «Нацфронта» появился гордый баннер — Первая партия Франции. По опросу службы общественного мнения IFOP, в ноябре 60 процентов французов сочли Марин Ле Пен главным оппонентом Олланда справа, а лишь 21 процент — вернувшегося в политику Саркози.
К цифрам этим, впрочем, нужны оговорки. Поведение протестного электората — не то же, что поведение избирателей в решающий момент, то есть когда не против чего-то, а за что-то. И стоить напомнить: во втором туре выборов 2012 года, когда нужно было выбирать между Олландом и Саркози, примерно треть голосовавших за Ле Пен отдала предпочтение социалисту, а не кандидату правых.
При этом очевидно: Ле Пен за последние 10 лет стала ведущей политической медиаперсоной во Франции и в Европе. Журнал «Тайм» поставил ее на 71-е место в списке 100 самых влиятельных деятелей в мире. И потом в демократической системе оппозиция на то и оппозиция, чтобы влиять и на власть, и на другие оппозиционные силы.
Руководители «Нацфронта» старательно полируют образ партии. Возражают даже против традиционной этикетки «крайне правые». «Мы не крайне правые, мы голлисты»,— говорит главный медиастратег партии Флориан Филиппо. Голлисты, то есть наследники де Голля? Это означает, что «Национальный фронт» претендует теперь на роль главной оппозиционной партии справа, готовясь оттеснить «президентскую» партию Саркози.
Прежде «Нацфронт» поддерживали расисты, ксенофобы, сторонники «чистоты» нации. Вряд ли они исчезли, но теперь «Фронту» симпатизируют и другие «мировоззренческие категории». Число сторонников Ле Пен увеличилось не столько за счет роста националистических настроений, сколько из-за недовольства неспособностью истеблишмента, пусть правого, пусть левого, решить социально-экономические проблемы. Саркози обещал реформы, Олланд обещал перемены. Ничего — экономический рост почти на нуле, безработица высока, малый и средний бизнес под прессом налогов и социальных платежей, молодежь уезжает в эмиграцию. Младшая Ле Пен — Марион, кстати, недавно выступила с депутатским запросом к правительству, призвав что-то делать, чтобы сдержать отъезд французов из страны. По подсчетам, число эмигрантов достигает 2 млн.
В такой ситуации, когда «Национальный фронт» обвиняет во всех бедах иммигрантов, глобализацию, ЕС, еврозону, своих бюрократов, к нему прислушиваются. «Национальный фронт» выступает за ограничение иммиграции, за возвращение к франку, за выход из Евросоюза и его воссоздание на основе союза суверенных держав.
«Национальный фронт» — это государственники. Ле Пен — за усиление роли государства во всех сферах, в том числе в экономике — за протекционизм, против глобализма и за усиление госконтроля не только в здравоохранении и образовании, но и в банковской сфере, в энергетике, на транспорте, за сохранение системы соцстраха. Это важно отметить, чтобы понять, почему поддержка «Нацфронта» приемлема и для работников госсектора с их влиятельными профсоюзами — традиционной опорой левых.
Общие ценности
Посмотрим на любимые темы нацфронтовцев: за сильное государство, против уступок давлению США, против дальнейшей интеграции в упадочную Европу, за волевого национального лидера, неприязнь к иммигрантам, особенно «неправильной» расцветки или религии, против однополых браков…
Если этот дискурс кажется знакомым, то, конечно, не случайно. Как не случайно, что Ле Пен стала с начала украинского кризиса одним из громких защитников Москвы. То, что российский банк выдал кредит «Национальному фронту», конечно, не делает его «кремлевским проектом», но прочные дружеские связи демонстрирует.
Если считать, что в интересах России — раздробленная ослабленная Европа, то лепеновцы, конечно, союзники. Правда, если вспомнить, что в советские времена влияние и авторитет нашей страны основывались все-таки на левой повестке — интернационализме, поддержке трудящихся и, как продолжение, сотрудничестве с левыми, то от нынешней дружбы с Ле Пен остается осадок…
