В 1921 году в мюнхенской пивной недавно назначенный нацистский партийный лидер Адольф Гитлер выступил перед возбужденной толпой с рождественской речью. По сведениям тайных агентов полиции, Гитлера поддержали приветственными возгласами 4 тысячи сторонников, когда он обвинил «подлых евреев за то, что они распяли на кресте спасителя мира» и поклялся «не успокоиться до тех пор, пока евреи … не будут повержены». Затем толпа пела вокруг елки рождественские песни и нацистские гимны. Присутствовавшим на мероприятии рабочим раздали благотворительные подарки.
В 1920-1930-е годы для жителей Германии такое сочетание семейного празднования с националистической пропагандой и антисемитизмом было делом довольно обычным. По мере того, как нацистская партия ширила свои ряды и сферу влияния — и в итоге в 1933 году захватила власть — убежденные пропагандисты продолжали свою работу с тем, чтобы превратить рождество в нацистский праздник. Придавая новый смысл семейным традициям, создавая новые символы и ритуалы, они надеялись сделать этот народный праздник средством распространения основных принципов национал-социализма.
Учитывая, что государство контролировало общественную жизнь, не удивительно, что нацистским деятелям легко удавалось популяризировать и пропагандировать свой вариант рождества посредством многократной трансляции радиопередач и публикации информационных статей.
Но при тоталитарном режиме может возникать существенное несоответствие между общественной и личной жизнью, между ритуалами на городских площадях и домашними традициями. В моем исследовании мне было интересно выяснить, каким образом нацистские символы и ритуалы проникли в личные, семейные праздники — проходившие вдали от глаз партийных лидеров.
При том, что некоторые немцы на самом деле сопротивлялись жесткому политизированному посягательству на любимый в Германии праздник, многие на самом деле с удовольствием восприняли рождество, пронизанное нацистскими идеями, которое создавало представление о месте семьи в «расистском государстве», свободном от евреев и других чужаков.
Одна из поразительных особенностей семейного празднования в период нацизма заключалась в том, что переосмысленное рождество воспринималось как неоязыческий праздник в духе германских племен. В нацистской версии рождества акцент делался не столько на его религиозной сути, сколько на мнимом наследии арийской расы — к которой нацисты причисляли «расово приемлемых» членов расистского государства Германии.
Как утверждала нацистская интеллигенция, драгоценные традиции этого праздника позаимствованы из ритуалов, которые проводили германские племена в честь солнцеворота еще до появления христианства. Например, зажигание свеч на елке воссоздавало в памяти языческий ритуал с просьбой о «возвращении света», проводившийся после самого короткого дня в году.
Ученые обращали внимание на манипуляционную функцию этих и других выдуманных традиций. Но не следует думать, что они были непопулярными. Начиная с 1860-х годов, немецкие историки, теологи и известные писатели утверждали, что немецкие праздничные обычаи и традиции были наследием языческих ритуалов и народных поверий, бытовавших в дохристианские времена.
И поскольку эти идеи и традиции имели давнюю историю, нацистские пропагандисты смогли без труда представить рождество как праздник языческого немецкого национализма. И огромный государственный аппарат (в центре которого находилось нацистское Министерство народного просвещения и пропаганды) делал все, чтобы в Третьем Рейхе в общественных торжествах преобладал праздник, основанный на нацистской идеологии.
Но нацистский вариант рождества отличался двумя относительно новыми особенностями.
Во-первых, поскольку нацистские идеологи считали организованную религию враждебной для тоталитарного государства, пропагандисты стремились уменьшить значимость — или вообще свести на нет — христианские основы рождества. Во время официальных празднований, возможно, и упоминалось некое высшее существо, но в основном совершались ритуалы, связанные с солнцестоянием и «светом», в которых, якобы, было запечатлено языческое происхождение этого праздника.
Во-вторых, как следует из речи Гитлера 1921 года, нацистский вариант празднования наводил на мысль о расовой чистоте и антисемитизме. До того, как нацисты пришли к власти в 1933 году, типичным примером «праздничной» пропаганды служили безобразные и неприкрытые нападения на немецких евреев.
После 1933 года проявления явного антисемитизма более-менее исчезли, поскольку режим стремился стабилизировать свой контроль над населением, уставшим от политических распрей, хотя к нацистским празднествам по-прежнему не допускались те, кого режим считал «непригодными». Бесконечные фото в прессе, на которых были изображены собравшиеся вокруг рождественской елки семьи белокурых и голубоглазых немцев, способствовали внедрению в умы идеологии расовой чистоты.
Однако во время рождества антисемитизм внезапно проявлялся вновь. Многие бойкотировали магазины, принадлежавшие евреям. На обложке рождественского каталога почтовых заказов 1935 года с изображением белокурой немки-матери, заворачивающей рождественские подарки, было объявление, уверяющее покупателей в том, что «универмаг теперь принадлежит арийцу!»
Пример незначительный и почти банальный, но он говорит о многом. В нацистской Германии даже покупка подарка могла способствовать укоренению антисемитизма и утверждению идеи «социальной смерти» евреев в Третьем Рейхе.
